вволю и возвращаться к своей милой Леоноре. Я ни за что не стану снова твоей любовницей! Ни за что! Мое ремесло требует, чтобы я была добродетельной, и я старалась быть таковой, но только не из-за верности трусу и хаму.
Возмущенная, дрожавшая от негодования, Анжелина взяла фонарь и собралась уже уйти.
– Нет, останься! – попросил он ее. – Анжелина, ты не могла до такой степени измениться!
– Нет, могла! Ты покинул восемнадцатилетнюю девушку, которая верила твоим обещаниям. Но такой девушки больше не существует. Я даже уверена, что сейчас ты пытаешься меня соблазнить из-за гордыни, из-за своей порочности.
Гильем бросился к Анжелине и закрыл ей рот страстным поцелуем, крепко обнимая одной рукой. На Анжелине была шелковая шаль и хлопчатобумажная блузка, поэтому Гильем мог другой рукой ласкать ей грудь.
– Моя красавица, моя дорогая! – шептал он. – Только ты одна можешь меня удовлетворить, свести с ума.
Анжелина вновь почувствовала его теплые сладострастные губы, скользившие теперь по ее затылку и шее. У Анжелины закружилась голова, в ее памяти всплыли воспоминания, связывающие ее с Гильемом, воспоминания об инстинктивном ответе ее тела на ласки любовника. Гильем почувствовал, что она готова сдаться, и удвоил свои усилия.
– Анжелина, я по-прежнему тебя люблю! Ты моя! Ты преследовала меня в моих снах!
После этих слов Гильем издал жалобный стон и упал на колени. Ловким движением он поднял верхнюю и нижнюю юбки и прижался лбом к низу живота Анжелины. Анжелина выронила фонарь. Стекло разбилось, пламя погасло.
– Нет, нет! Остановись! – простонала она.
Гильем разорвал ее батистовые панталоны – его била лихорадочная дрожь, и он был не в состоянии по-другому снять их. И тут же с животной жадностью он припал губами к ее интимному цветку, от которого, по его словам, исходил запах теплого меда. Анжелина опустила руки на голову Гильема, пытаясь оттолкнуть его. Но он упорствовал в своем стремлении.
Потрясенная Анжелина стонала, уступая мужчине, который ласкал ее женскую плоть. Вдруг она, задыхающаяся, напряглась, а низ ее живота задрожал от непроизвольных спазмов. Гильем пил из этого потаенного источника, сраженный пьянящим наслаждением. Он не спешил выбираться из-под ее юбок. И тут Анжелина пришла в себя. Она осознала, что сейчас произошло.
– Боже мой! Уходи! – пролепетала она.
Гильем не спеша поднялся. Было слишком темно, и они не могли видеть выражения лиц друг друга.
– Ну? Только посмей мне сказать, что ты больше меня не любишь! – прошептал он.
– Мне сказать нечего, – вздохнула она. – Уходи! Это больше никогда не должно повториться. Оставайся в мануарии вместе со своей женой, которой ты, похоже, изменяешь.
– Сжалься! Ни слова больше о Леоноре! – оборвал он ее. – Она подарила мне сына. Я питаю к ней глубокое почтение. Но ты, ты… Мы должны встречаться, Анжелина.
Гильем попытался обнять ее за талию, но она, растерянная, отстранилась.
– Гильем,