которую инспектор оставил открытой, и мягко коснулся карточного домика. Тот едва заметно дрогнул, а затем закачался и рассыпался по столу с громким стуком, прогнавшим вопль ликования, уже зазвучавший в душе детектива. Этот стук был таким оглушительным, будто дом был построен из кирпича и стали.
Охваченный отчаянием инспектор несколько долгих минут смотрел на гибель своих выходных, пытаясь убедить себя в том, что, в конце концов, у него все получилось. И не важно, что домик его мечты простоял всего секунду, прежде чем рассыпаться в прах. Может, это было и так, но мужчина знал, что теперь ему самому придется принимать решение, и почувствовал себя невероятно несчастным.
Его страдания и игру его товарищей в покер прервал оживший радиоприемник в углу. Председатель партии возвращался после посещения своего войска на передней линии фронта, и вслед за ним в штаб должны были приехать другие политики. Впереди у офицеров спецподразделения службы охраны была длинная ночь и напряженная работа. Времени у коллег инспектора сделать последние ставки на то, кого из министров на следующей неделе они будут охранять, а кто из них окажется на помойке истории, не осталось.
Достопочтенный Фрэнсис Юэн Уркхарт не получал ни малейшего удовольствия от происходящего. Министерская должность дарила множество удовольствий, однако это его совсем не радовало. Он оказался зажатым в угол в маленькой душной гостиной в опасной близости от уродливого торшера, сделанного где-то в 1950-х годах, который, казалось, вот-вот упадет. Уркхарт старался изо всех сил, но ему никак не удавалось избавиться от стаи матрон, работавших с избирателями и окруживших его плотным кольцом.
Они с гордостью вещали о последних полученных ими письмах и новых туфлях, которые немного жмут, а Фрэнсис пытался понять, чего ради они так стараются. В конце концов, это пригород Суррея, где живут представители высшего класса, а на подъездных дорожках стоят «Рейнджроверы», сталкивающиеся с грязью только в тех случаях, когда нечаянно заезжают на лужайку перед домом поздним вечером в пятницу. Тут не собирали голоса, тут их взвешивали.
Уркхарт никогда не чувствовал себя комфортно в своем избирательном округе – впрочем, он уже нигде не чувствовал себя дома, даже в своей родной Шотландии. В детстве он любил бродить по Пертширским пустошам, овеянным прозрачным холодным воздухом, и частенько вместе со старым слугой часами лежал на сырой траве, окутанный сладковатым запахом папоротников, дожидаясь, когда появится олень. В такие минуты юный Фрэнсис представлял, как его старший брат именно в этот момент прячется в зарослях у Дюнкерка, дожидаясь появления немецких танков.
По мере того как росло его стремление к власти и желание заняться политикой, пустоши Шотландии и родовые поместья перестали удовлетворять его амбиции. Постепенно он стал с презрением относиться к семейным обязанностям, которые против его воли перешли к нему, когда брат не вернулся с войны.
Поэтому, вызвав