и торговли.
Мне снится Виолетта. Поздняя весна. Ей восемь, мне – десять, и мы пока еще ничего не понимаем во взрослом мире.
Мы с ней играем в садике за нашим домом. Зеленый прямоугольник, со всех сторон окруженный старыми каменными стенами. Стены изрядно обветшали, их камень потерял былую твердость. В садик ведет ярко-красная калитка с ржавым засовом. Я люблю наш садик. Стены густо поросли плющом. Ветви полны белых цветков, пахнущих свежестью дождя. В саду есть и другие цветы: оранжевые розы, островки ярко-синих васильков, красные олеандры, сиреневые барвинки и кустики белых лилий.
Мы с Виолеттой всегда любили играть в зарослях папоротника, росшего повсюду, и прятались в его тени… Я сижу на траве, расправив подол платья, и терпеливо жду, пока Виолетта не вплетет мне в волосы корону из барвинка. У нее тонкие, проворные пальчики. От сладковатого аромата цветов мои мысли становятся такими же приятными. Я закрываю свой единственный глаз и представляю у себя на голове настоящую корону из золота, серебра и рубинов. Косы Виолетты щекочут меня. Я слегка пихаю сестру в бок, стараясь не засмеяться. Она хихикает и целует меня в щеку. Я наклоняюсь к ней, размягченная погожим днем и благодушным настроением. Затягиваю любимую мамину колыбельную. Виолетта внимательно слушает, словно я и есть наша мать, которую она почти не помнит. Воспоминания… Я помню то, чего не помнит сестра.
Плетение цветочной короны – занятие однообразное, и я как могу развлекаю сестру. Рассказываю ей старую сказку, которую слышала от матери.
– Мама часто говорила, что внутри лилий живут крошечные феи. Когда идет дождь и цветки опадают на землю, феи любят купаться. И тогда их можно увидеть.
Красивое личико Виолетты озаряется улыбкой. Она еще верит в подобные сказки.
– Фей действительно можно увидеть?
Я улыбаюсь наивности сестры. В этот момент мне и самой хочется верить в фей.
– Конечно. Я их видела.
Через мгновение Виолетта забывает о феях. Ее внимание привлекает шорох в папоротнике. У сестры округляются глаза. Бабочка. Почему-то она торопится укрыться в траве. Присмотревшись, вижу: у бабочки только одно крылышко. Красивое, отливающее бирюзой. Второго нет.
– Бедняжечка, – приговаривает Виолетта, сажая покалеченную бабочку себе на ладонь.
Бабочка вяло шевелит оставшимся крылышком. На ладонь сестры сыплется золотая пыльца. Похоже, кто-то пытался съесть несчастное насекомое, но сумел откусить лишь одно крылышко. Темные глаза Виолетты полны ужаса и сострадания.
– Как ты думаешь, я могу ее спасти?
Я пожимаю плечами и тихо, чтобы еще сильнее не раздосадовать сестру, отвечаю:
– Боюсь, что нет. Она умрет. Или ее съедят.
– Откуда ты знаешь? – упрямится Виолетта, любуясь увечным насекомым.
– Я говорю правду.
– А почему ты не хочешь спасти бабочку?
– Я и хотела бы, но это невозможно.
Виолетта опечаленно трясет головой. Чувствуется, ей не понравились мои слова. Меня