идти навстречу жизни, принимая то, что она предлагает. Я каждый раз напоминала Лоренсу об этой простой истине, когда он раздражался и начинал кричать на Бу. В какие-то моменты жизни мы все кричим на тех, кого любим, но крик никого ничему не учит. Когда мы кого-то учим – неважно, идет речь о собаках или о людях, – мы всегда должны прислушиваться к себе. Когда мы начинаем кричать или злиться, мы забываем о человечности.
Мы с Лоренсом жили на углу Девятой улицы и Бродвея, в самом эпицентре субботних студенческих вечеринок. Пока у нас был только Аттикус, нам было несложно избегать встреч со студентами. Аттикус выскакивал на улицу только для того, чтобы стремительно отлить и поскорее вернуться в дом. Но когда в нашей жизни появился Данте, вечерние прогулки в пятницу и субботу привели к неизбежному общению с пьяными студентами Нью-Йоркского университета.
– Ух ты, какая башшая шабака, – склонившись к плечу Лоренса, мямлил один из гуляк. – Ваша шабачка кушаетша? Хи-хи-хи.
Когда наступали выходные, я, кусая губы, ожидала возвращения Лоренса с вечерней прогулки, зная, что услышу очередной рассказ о том, как далеко на этот раз посылал он пьянчуг, защищая собак от их назойливого внимания. В какой-то момент мой супруг не выдержал и заговорил о необходимости переселиться за город.
Два эпизода в конце концов вынудили нас покинуть мою уютную, совсем недавно отремонтированную квартиру. Однажды, выведя Данте на прогулку, я пыталась заставить его спокойно ожидать позволения выйти за калитку. Но он был так взволнован, что не мог усидеть на месте, напоминая гоночную машину, прогревающую двигатель. Наконец я сдалась и толкнула калитку. Данте сорвался с места и взвился в воздух, перемахнув через расположившуюся на скамейке парочку.
– Не-е-е-е-ет! – завопила я. Хотя, возможно, я закричала: – Береги-и-и-и-ись!
Сидящие на скамье люди вскинули головы как раз вовремя, чтобы увидеть пролетающую над ними огромную собаку с развевающимися на ветру мальчуковыми причиндалами и пушистым хвостом.
Наблюдавший за этим Лоренс расхохотался и заметил:
– Ему не хватает места, чтобы порезвиться.
Я знала, что он прав, но мне не хотелось уезжать из города.
Последней каплей, переполнившей чашу нашего терпения, стал вечер, когда Данте сорвался с поводка и помчался по Девятой улице прямо посреди вылетающего из Голландского туннеля потока машин. Лоренс подхватил едва присевшего покакать Аттикуса и бросился бежать за Данте. Виляя между машинами, разбойник привел Лоренса вместе с болтающимся у него под мышкой растерянным белым псом на самую середину Девятой улицы. Швейцар из здания на углу Девятой и Университетской попытался перехватить беглеца, но не удержался на ногах и плюхнулся на спину. Лоренс едва успел крикнуть: «Прости, дружище!» и ускорился, теряя из виду промелькнувшего перед самым автобусом Данте. Все же напротив супермаркета ему удалось догнать резвого пса и решительно преградить ему дальнейший путь.