для счастливой семейной жизни, но вот теперь никто не обрадовался, узнав, что она и в самом деле собирается кого-то осчастливить. Первая нарушила молчание Джин:
– За кого?
– За Уилфрида Дезерта, младшего сына лорда Маллиона, – он был шафером Майкла.
– А-а… Но…
Динни пристально следила за выражением их лиц. Вид у отца был невозмутимый: он понятия не имел, о ком идет речь; на добром лице матери выразилось беспокойство и недоумение; Хьюберт, казалось, с трудом сдерживал досаду.
– Когда же ты с ним познакомилась? – спросила леди Черрел.
– Всего десять дней назад, но с тех пор мы часто встречались. Боюсь, что это, как и у тебя, Хьюберт, любовь с первого взгляда. Мы запомнили друг друга со свадьбы Майкла.
Хьюберт уставился в тарелку.
– А ты знаешь, что он перешел в мусульманство? Так по крайней мере говорят в Хартуме.
Динни кивнула.
– Что? – воскликнул генерал.
– Такие ходят слухи.
– Зачем он это сделал?
– Не знаю, я с ним незнаком. Но он долго слонялся по Востоку.
У Динни чуть было не вырвалось: «Не все ли равно – мусульманин ты или христианин, если все равно не веришь в бога», но она промолчала, – этим Уилфрида в их глазах не украсишь.
– Не понимаю, как можно переменить свою веру, – отрезал генерал.
– Что-то я не вижу у вас особого восторга, – пробормотала Динни.
– Дорогая, откуда же быть восторгу, если мы его совсем не знаем?
– Ты права, мама. Можно пригласить его к нам? Он способен прокормить жену, и тетя Эм уверяет, будто у его брата нет прямых наследников.
– Динни! – возмутился генерал.
– Да я шучу, папа.
– Куда серьезнее то, что он живет, как кочевник, – сказал Хьюберт, – вечно скитается с места на место.
– Кочевать можно и вдвоем, Хьюберт.
– Но ты всегда говорила, что ни за что не расстанешься с Кондафордом!
– А ты, я помню, твердил, что не понимаешь, зачем только люди женятся. Наверно, и ты, мама, и ты, папа, тоже когда-то это говорили. Но попробуйте повторить это теперь!
– Злючка!
Одно короткое слово сразу прекратило спор.
Но перед сном Динни спросила у матери:
– Значит, я могу пригласить к нам Уилфрида?
– Конечно, когда хочешь. Нам самим не терпится его увидеть.
– Я понимаю, мама, это неожиданно, да еще сразу после свадьбы Клер; но вы ведь знали, что когда-нибудь настанет и мой черед.
Леди Черрел вздохнула:
– Да, знали.
– Я забыла сказать, что он – поэт, настоящий поэт.
– Поэт? – переспросила мать таким тоном, будто это известие только усилило ее тревогу.
– Их довольно много лежит в Вестминстерском аббатстве. Но ты не беспокойся, его туда не пустят.
– Разная вера –