безопасности. В их доме традицию старались сочетать с прогрессом, еврейскую культуру – с польской. Чтили иудейские предписания и запреты, отмечали религиозные праздники, но не отгораживались от внешнего мира и его требований. Посылали сыновей в светские школы, зная, что мальчикам нужно окончить высшее учебное заведение, чтобы считаться представителями интеллигенции; девочки же в будущем выйдут замуж за образованных евреев.
В еврейской семье к детям относились как к величайшему Божьему дару. Забота об их здоровье, образовании, будущем составляла смысл жизни семьи. Отец ругал, побуждал к молитве и учебе; мать хвалила, кормила и баловала. По сей день выражение «идише маме» означает чрезмерную опеку и беззаветную любовь. И вряд ли такая любовь всерьез портила характер ребенка. Скорей, она давала силы, необходимые, чтобы выжить во враждебном мире. Традиционное воспитание означало, кроме прочего, что дети относились к родителям с уважением и послушанием. Бунт против воли отца – нарушение Закона, тяжкий грех, нередко каравшийся проклятием. Именно такая трагедия произошла в набожной семье Гольдшмитов.
Ее отрицательным героем стал старший сын Элиезер, а сюжет вкратце изложен в этих выписках из варшавских метрических книг Евангелическо-лютеранской церкви аугсбургского вероисповедания:
Состоялось сие в Варшаве десятого дня ноября тысяча восемьсот сорок девятого года в одиннадцать часов утра. Уведомляем, что в присутствии свидетелей <…> Яна Кристиана Генрика Веста, Английского Миссионера, пятидесяти лет от роду, и Фридерика Вильгельма Бленнера, художника-портретиста, пятидесяти одного года от роду <…> был крещен и усыновлен Английскими Миссионерами <…> Юный Лайзер Гольдшмит, сын Врача, Доктора Медицины в Грубешове Люблинской губернии, Гирша и Анны супругов Гольдшмит <…> и при святом крещении принял имя Людвик{15}.
Как много в этом тексте тайн. «Юному Лайзеру» было тогда восемнадцать лет. Сбежал из дома? Уехал с согласия родителей? Что он делал в Варшаве в невеселом 1849 году? Той весной город кишел полицией и солдатами: они охраняли двоих монархов, царя Николая I и австрийского императора Франца-Иосифа, которые совещались во дворце в Лазенках, как подавить длящееся уже больше года венгерское восстание – последний сполох Весны народов. Стены и заборы запестрели плакатами с обращением наместника Царства Польского, князя Ивана Паскевича, к российской армии; он призывал солдат подавить тот самый бунт, который они за восемнадцать лет до того усмирили в Польше и который снова вспыхнул в Венгрии.
Восемнадцать лет, минувшие со времени ноябрьского восстания, сопровождались постоянными царскими репрессиями. Царь отменил Конституцию 1815 года, ликвидировал сейм и польские войска; тысячи солдат перевели в российскую армию, участников и организаторов восстания приговорили к ссылке в Сибирь с конфискацией имущества. Университет и Общество друзей наук закрыли, а поскольку общественное волнение все не утихало, то ввели военное положение. В столице можно было увидеть