оих детей. Тогда, в 90х, по России словно вновь прокатилось Красное Колесо террора. Поэтому и проиграли все те, кто оказался на острие атаки, а выжили другие – кто вовремя вышел из «тени падающего дерева». Возможно, что своим стремительным ростом в политике Альфади и был обязан кому-то из друзей, но только делалось это ими всегда крайне деликатно, без того особо пагубного рвения, когда, как принято считать, оно становится строительным материалом для известных мостовых, ведущих в ад. Это позже придут матёрые политтехнологи и причешут современных политиков как следует, но тогда, на заре становления «рыночной демократии»… Возможно, что и были допущены некоторые ошибки… Возможно…
– «Эх, Петрович!» – мысленно обратившись к прошлому, генерал тяжело вздохнул.
– Всё скорбишь?
– Лида?
Жена стояла в дверях, держа сковородку в руке жаровней вниз, будто у неё вместо ручки был хвост на самом деле. Альфади привлёк жену к себе и нежно обнял её за талию, Лида наклонилась, показывая пальчиком упёртым в щёчку; – «Целуй!»
– Колька…
– Носится где-то! – томно вздохнув, Лида присела рядышком на подлокотник кресла, пола её тонкого шёлкового халатика слегка распахнулась, обнажив крепкое ещё загорелое бедро.
– Лид, да, брось ты эту сковородку!
– Ужинал?
– Извини, я не слышал как ты пришла!
– Хочешь, я приготовлю что-нибудь?
– «У меня красивая жена!» подумал он; – нет, Лидок! Спасибо! Я был…
– Так я приготовлю? – Лида положила сковородку на пол, обняла его левой рукой за шею, а свою правую ладонь игриво подсунула под предплечье, Семён Петрович ощутил, как у него что-то сладко сжалось внутри. «Сколько они не были вместе? Две недели? Месяц? Проклятая работа!» – Альфади виновато посмотрел на жену;
– Представляешь, послезавтра наша делегация вылетает в Швейцарию! Кантон Гризон, «понимашь»! – он улыбнулся, надеясь, что расхожая пародия на первого президента России возымеет на жену благотворное действие.
– Хочешь яичницу?
– Лида! Мы могли бы содержать прислугу! Я не раз говорил тебе об этом!
– Не надо, Семён. Я, ведь, всё понимаю…
– Не злись, прошу тебя! Помнишь анекдот? – Альфади принялся гладить жену по предплечью, но Лида аккуратно высвободилась из его объятий и поспешила к выходу;
– Я пойду! Скоро Колька придёт. Кормить надо…
– «Она права! Где политика, и где интимные сферы! Хорошо ещё, что не в тридцать седьмом живём! А, ведь, казалось – всё, прошло то время, когда он, вояка проклятый, не жалея живота своего, старался для жизни! Теперь, вон, жизнь за него старается, система работает, как мотор! А ведь прошло всего ничего, каких-то двадцать пять лет? Подмостки Великого Театра! Лицедейство, но какое! Мороз по коже! – Альфади встал, стал нервно ходить по кабинету; – прыщи, юношеский фимоз – всё вздор! Скольких уж рядом нет! Лучше были его, веселее, и не смогли дожить до седин! «До-се-дин»… – генерал подошёл к зеркалу, в задумчивости коснулся тыльной стороны ладони небритых щёк, носа, подбородка… «Сига-сига!» Вот, именно! Сига-сига! Ведь, он грек, хоть и обрусевший давно и бесповоротно. «Сэмэн», как его звали когда-то, правда повзрослел значительно раньше своих сверстников. Была ли тому виной горячая кровь его доблестных предков, или рано проявивший себя талант всегда оказываться в нужном месте и в нужное время? «Не дожили до седин»… Сначала непритязательные роли в масовках, кровь, война, потери, но понемногу начали приходить и характерные роли. Он помнит это. Чего, к примеру, стоил ряд блестящих военных операций, выполненных их диверсионной группой далеко за пределами Советского Союза? Гриф «секретно», как кукиш под нос! Генерал подошёл к секретеру, выдвинул знакомую шуфлядку, в маленькой сафьяновой коробочке, как всегда открытой настежь, тускло мерцал орден «Красной Звезды», от его тёмно-вишнёвых лучей исходил покой, расслабленность, орден словно говорил ему: – «Всё! Хватит!» Генерал всегда открывал эту шуфлядку, словно боялся утратить связь с чем-то цельным, настоящим в жизни. А по сути, он остался ребёнком, который гордится дорогой безделушкой, найденной им у себя во дворе. Сегодня пришло время закрыть маленькую сафьяновую коробочку. У взрослых дяденек тоже полно разных игрушек, только они гораздо опаснее тех, из детства. «Хреново, ж, быть мудрецом!» – Альфади сдержанно улыбнулся и прошёл к столу, где рядом с большим письменным прибором стояла массивная бронзовая пепельница, а в пепельнице лежала пачка сигарет – ещё одна игрушка, и тоже опасная. Генерал посмотрел на дверь и опять усмехнулся, представив, как раздосадует сейчас жена, узнав, что боевой генерал, оказывается, не умеет держать слова. Раньше Альфади правда не задумывался о вечности. Ни тогда, когда сам убивал, ни когда его убивали. Словом, то была война, а война, как мафия – бессмертна! Она приползла за ним сюда, в обжитую Москву по длинному окровавленному следу, оставленному им на горячем афганском песке, и позже на талом чеченском снегу. Война-беда; не сумев забрать его тело, она вернулась за его душой. За раненой душой. Жизнь и так коротка, но война значительно укорачивает