это не могло понравиться маркизу.
«И мосье маркиз, что он скажет по поводу этой стены?» – думал я.
Львиная кожа упала на землю, и ее нежно-лиловые котурны нежно заблестели серебром рядом с моими домашними туфлями.
«Он ничего не скажет, – проговорила маркиза, смеясь всем сердцем. – А если он увидит что-то? Как он увидит, если он ученый муж, самый безобидный в мире, это привычно для него. Ты меня любишь, малыш?»
– Да, очень, очень.
День пришел, моя возлюбленная ускользнула. Следующий день показался мне невероятно длинным. Наконец наступил вечер. Вещи происходили, как раньше, и вторая ночь ничем не отличалась от первой. Маркиза была все более и более восхитительной. Эта картина повторялась еще в течение долгого времени. Как будто я не спал ночью, а весь день находился в сомнамбулическом состоянии, которое не казалось здоровым моему дядюшке. Он в чем-то сомневался, может быть, прислушивался к двери и все слышал, потому что в одно прекрасное утро он так внезапно вошел в мою комнату, что Антуанетта едва успела прибрать ее. За ним следовал работник с плоскогубцами и лестницей.
Дядушка высокомерно и строго посмотрел на меня, и этот взгляд сообщил мне, что он знает все.
«Маркиза де Т… – это настоящая сумасшедшая, в ее голове живет сам влюбленный дьявол, – сказал мой дядя сквозь зубы, – однако она обещала вести себя умно! Жан, сними этот гобелен, сверни и вынеси его на чердак».
Каждое слово моего дяди ранило меня, как кинжал.
Жан свернул мою возлюбленную Омфалу, или маркизу Антуанетту де Т., вместе Геркулесом, или с маркизом де Т., и вынес их всех на чердак. Я не мог сдержать моих слез.
Завтра мой дядя осмотрительно отправит меня в Б. … к моим уважаемым родителям, которым, как мы хорошо знаем, я ни слова не сказал о моем приключении.
Мой дядя умер; мы продали его дом и мебель; гобелен был, возможно, продан вместе с остальным добром.
Как всегда, по прошествии некоторого времени, направившись к торговцу-старьевщику, чтобы найти редкости, однажды я толкнул ногой огромный рулон, весь покрытый пылью и паутиной.
«Что это такое? – спросил я Уверната.
– Это гобелен эпохи рококо, который представляет любовь мадам Омфалы и мосье Геркулеса, это Бёве, все изображение отлично сохранилось. Купите у меня для Вашего кабинета; я не спрошу с вас очень дорого, потому что это для вас.
При имени Омфалы вся кровь прилила к моему сердцу.
«Разверните этот гобелен», – коротко и отрывисто сказал я торговцу, как будто в горячке.
Это была она. Мне показалось, что ее ротик грациозно улыбнулся мне и что ее глаза сверкнули навстречу моим.
– Сколько вы хотите?
– Но я не могу Вам отдать его меньше чем за четыреста франков, это будет справедливо.
– У меня их нет даже для меня. Я должен пойти, чтобы их найти; через час я буду здесь».
Я вернулся с деньгами; гобелена больше