у прокурора появились вполне конкретные заботы и формальная возможность не ввязываться в нашу сомнительную авантюру; я, мол, и рад бы помочь вам, дорогие друзья, но сами видите…
Нам оставалось полагаться только на собственные силы и везение. Прежде всего, мы направились в морг, чтобы позаимствовать у здешнего коллеги – судебно-медицинского эксперта – кое-что из инструментария, перчатки и прочий реквизит, забытые мной в спешке. Мы застали его погруженным в работу: на каменных секционных столах лежало два или три трупа, выловленных за ночь из Теберды, речки хоть и немноговодной, но буйной и своенравной, как некоторые горянки.
Получив необходимое, мы помчались по проселку, разбрызгивая щебень, к аулу Нижняя Теберда, где проживали родственники убитого, а на кладбище покоился его прах. К нашей удаче, отец и старший брат покойного находились дома, занимаясь мирным крестьянским трудом.
Сказать, что разговор с родственниками погибшего был трудным, значит ничего не сказать. Все наши доводы в пользу эксгумации разбивались о ледяное «нет». Мы говорили, что преступник должен понести заслуженное наказание, а без экспертизы трупа ни один суд не возьмет это дело в свое производство; что, пока убийца находится в СИЗО, да еще за пределами Карачаево-Черкессии, никакая рука «кровника» не достанет его там. Чаша весов колебалась то в одну, то в другую сторону. И когда после 2–3 часов упорных переговоров все аргументы, казалось, были исчерпаны (мы с Александром поочередно сменяли друг друга), наметился позитивный сдвиг; самым весомым оказалось следующее – у 28-летнего погибшего Мыркакова осталось двое несовершеннолетних детей, а без медицинского свидетельства о смерти, которое опять же мог выписать только судебно-медицинский эксперт после вскрытия, социального пособия по потере кормильца они не смогли бы получать.
Наконец в знак согласия отец махнул рукой. Но были поставлены следующие условия: эксгумацию надо было сделать быстро, пока в аул не вернулись старейшины, у которых могла быть иная точка зрения на этот предмет; вскрытие я должен произвести непосредственно в могиле, без подъема тела на поверхность.
Мы были готовы на любые условия, еще не веря окончательно в свой успех.
Старший брат убитого с двумя-тремя товарищами, вооруженные заступами и лопатами, направились вверх по склону горы (кладбище находилось километрах в 1,5 от окраины аула) и споро начали копать влажную, еще не уплотненную землю. Очень быстро все было готово. Я облачился в резиновые, позаимствованные у местного населения, сапоги, старую поношенную куртку и натянул резиновые медицинские перчатки. Тощую историю болезни я изучил накануне.
Согласно сделанным там записям, больной поступил 16 июня 1981 года, в 16 часов 15 минут, в крайне тяжелом состоянии и спутанном сознании. Пульс практически не определялся, артериальное давление держалось на предельно низких, критических цифрах. На передней поверхности груди слева (в верхних отделах) имелась рана 5 × 4 см, по краям которой