до трехдюймового калибра.
И раз пошла такая пьянка, то не только начертил и описал, но и заказал маркграфу на его мануфактуре триплексы наблюдения на бронепоезд и большой телескопический перископ для командира с возможностью выдвигать его механически по зубчатой рейке на два метра выше крыши вагона. Кругового обзора, с ручками складывающимися, резиновым налобником – все как на подводной лодке. Даже проще – не надо хитрые сальники выкаблучивать, чтобы они воду не пропускали.
Трезво подумав, саму подводную лодку чертить не стал… Не ко времени еще. Потом как-нибудь, когда у меня авторитет уже будет в глазах больших начальников из имперской канцелярии.
Заодно Оле подарил идею и чертеж швейцарского офицерского ножа «о двенадцати лезвиях» с ножницами и штопором, набором инструментов, необходимых для разборки оружия, обязав его первый изготовленный десяток выслать мне. В подарочном исполнении с ручками из кости – на подарки для маркетинга. И тоже запатентовал его, а лицензию оформил на Оле.
Удобный механический пробочник на зубчатом колесе с винтом и ручками. А то тут все руками пробки тянут примитивным штопором.
Консервный нож. Простая ведь до безобразия приспособь, а банки солдатики все штыками вскрывают.
Походный набор – нож, ложка, вилка в одном флаконе, складные, одним движением разделяющиеся на три автономных предмета.
А вот идею мультитула я пока попридержал. Не все сразу. Автомашин здесь пока нет, а на рутьеры[4] с локомобилями[5] так даже гаечные ключи паровозного размера пока идут.
Так что некогда мне было за непонятную женскую обиженку переживать.
Оле заглянул несколько раз подивиться на мои занятия, потом во время ужина заявил:
– Перерос ты, Савва, нашу стезю. Скучно тебе после войны будет подковы ковать.
Что я мог ему на это ответить? Рубаху рвать и пуп царапать, что вернусь сюда обязательно его подмастерьем? Не факт. Вернусь, конечно, за сыном, когда ему исполнится семь лет. Отдам в кадетский корпус на казенный кошт. Сын гвардейского офицера и орденоносца как-никак. В любом случае неграмотным я своего ребенка не оставлю.
Когда Элика объявилась на вокзале в сопровождении няньки и носильщиков, Оле только руками развел. Я тут, мол, не при делах.
– Разбирайтесь-ка сами между собой, – сказал он и отошел в сторонку, чтобы нашему разговору не мешать.
– Я с тобой, – твердо заявила Элика, даже не поздоровавшись, лишь поправив на плече ремень ружья.
– Там война, милая, – ответил я ей. – Там и убить могут.
– Если ты мне муж, то мое место подле тебя, а не на этой горе. Я в невесты ушедших богов не записывалась и их обетов блюсти себя в телесной непорочности не давала.
– Там говорят совсем на другом языке.
– Выучу. Ты же выучил.
– И читать-писать научишься? – поставил я условие под видом вопроса. – У офицера не может быть неграмотной жены.
– Дело́в-то… –