но вместе с тем… но вместе с этой болью ко мне пришло осознание того факта, что у меня есть голова. Затем я почувствовала боль в затекших руках – значит, руки у меня тоже есть. И, наверное, другие части тела. И вообще, если я испытываю боль, значит, я жива, значит, я существую…
Конечно, хорошо бы вспомнить, кто я такая.
А чуть позже я вспомнила, что зовут меня Василиса Селезнева, что в данный момент я работаю помощницей частного детектива Василия Макаровича Куликова. Вспомнила, как он послал меня в подземный паркинг за часами заказчицы… Вспомнила, как искала эти часы в темно-красной «Мазде», а вместо них обнаружила там труп неизвестного мужчины, убежала оттуда, но не нашла путь к выходу из паркинга и вернулась назад, на то самое место. А потом увидела эти часы на полу, возле колеса, подошла, идиотка этакая, наклонилась за ними – и на этом все кончилось.
Захотелось застонать в голос, дернуть саму себя за волосы и обругать последними словами. Ведь чувствовала же опасность! Ведь поняла уже, что клиентка подставляет нас по полной программе, так какого черта сунулась к машине во второй раз!
Но из горла не вырвался даже слабый хрип, не то что стон или крик.
А еще через секунду я почувствовала ровное покачивание и поняла, что еду в автомашине. Мне пришло в голову открыть глаза и осмотреться, но веки казались чугунными, поднять их было невероятно трудно и хотелось повторить за Вием: «Поднимите мне веки!»
Однако воля человека может многое, если не все, и наконец с большим трудом я разлепила глаза. Свет, хлынувший в них, показался ослепительным, от этого боль в голове усилилась, и я застонала.
– Она приходит в себя, – произнес где-то рядом незнакомый мужской голос.
Кто-то наклонился надо мной, я услышала хриплое дыхание, и пахло от человека кислым табаком и какой-то едой. Я вспомнила уроки дяди Васи – если приходишь в себя в незнакомом месте, не спеши сразу хлопать глазами и издавать звуки, постарайся лежать тихо и вспомнить, что с тобой произошло. Твои враги думают, что ты еще без сознания, и можно услышать кое-что полезное.
А я и тут оказалась не на высоте – сразу стонать стала. Перед глазами маячило светлое овальное пятно, наверное, это было лицо. Я поскорее закрыла глаза и расслабилась – пускай они думают, что я снова провалилась в небытие.
– Может, дать ей еще раз по голове? – спросил тот же мужчина.
– Не стоит, – отозвался другой голос, – потом найдут на трупе следы ударов, а нам это надо? Ничего, не успеет очухаться, мы уже почти подъезжаем!
«Это они о моем трупе говорят, – подумала я, – это я не успею очухаться…»
Я была так слаба, так отвратительно себя чувствовала, что эти ужасные слова не произвели на меня сильного впечатления. Ну, труп так труп. Я и сейчас-то не слишком живая.
Запах кислого табака пропал, стало быть, мой кровожадный наблюдатель отвернулся. Я отважилась приоткрыть один глаз. Ничего полезного я не увидела, только резкий свет бил в мой несчастный глаз.
Я снова прикрыла глаза, чтобы не видеть этого мучительного