места, по крайней мере, как нам тогда казалось, – до Рыцарского зала. Старинное разукрашенное оружие, рыцари в настоящих сверкающих доспехах, огромные кони, совершенно как живые… Я попытался вытащить рыцарский меч из ножен, к счастью, сил на это не хватило. Тогда Борька, чтобы не уступить мне в лихачестве и молодечестве, решил взобраться на лошадь. И только было он приступил к исполнению этой задачи, как из соседнего зала донеслись приближающиеся шаги и голоса дежурных. Мы, понятное дело, ужасно перепугались, решили, что нас тут же арестуют, и спрятались в самый укромный уголок – за ту самую лошадь, которую так и не успел покорить Борька.
Старыгин снова на мгновение замолчал, как будто перед его глазами ожили те давние воспоминания.
– В зал вошли несколько женщин, они громко переговаривались и заглядывали во все углы. И тут Ленка от страха громко заревела… в общем, нас вытащили из укрытия и с позором выпроводили из Эрмитажа. Пообещали сообщить в школу, но дальше обещания дело, разумеется, не пошло – ведь дежурным самим совершенно ни к чему был скандал.
– В общем, та ночная встреча определила весь ваш дальнейший жизненный путь, – насмешливо подытожила рассказ Маша. – Именно тогда вы решили стать реставратором.
– Нет, не тогда, – возразил Дмитрий Алексеевич, – гораздо позднее. Впрочем, вы совершенно правы, я слишком увлекся своими детскими воспоминаниями.
Кофе был выпит, Маша посидела еще немного, глядя, как Старыгин склонился над картиной, и решила, что пора уходить. Вряд ли она еще что-нибудь выяснит, сидя в лаборатории рядом со Старыгиным. Конечно, насчет четырех семерок и пентагондодекаэдра все очень таинственно и интересно, но ни на миллиметр не приближает ее к решению задачи. А задача перед всеми сейчас стоит только одна: определить, что случилось с «Мадонной Литта». Куда делась картина, что с ней случилось и как ее вернуть? То есть поисками пусть озаботятся другие, а Машино дело – осветить происходящее, сделать шикарный репортаж. Очень скоро пропажа «Мадонны» Леонардо станет достоянием гласности. И тогда по горячим следам нужно быстро сообщить людям информацию, причем как можно более подробную.
Пока она знает одно: картину заменили на точно такую же, только вместо младенца на этом холсте мадонна держит на руках маленькое чудовище. И еще Старыгин показал ей на картине надпись – четыре семерки. Надпись эта как-то связана с ней, с Машей, потому что покойный дед тоже что-то бормотал про четыре семерки. Маша была не настолько мала, чтобы это не запомнить.
Возвращаться сейчас на работу Маша не хотела – там все в растрепанных чувствах, переживают из-за Мишки, готовятся к похоронам. Мишке все равно уже ничем не поможешь, а коллеги прекрасно управятся и без нее.
Настал момент узнать, что же дед имел в виду, когда подарил ей кулон. И единственный человек, который может пролить на это свет, – это Машин отец.
– Дмитрий Алексеевич, мне пора, – сказала Маша в спину, обтянутую запачканным рабочим халатом.
– Да-да, –