я первый шаг от стола, располагавшийся у стойки высокий мужчина громко расхохотался и непроизвольно отступил назад, случайно зацепив меня плечом. Миг – и я уже шмыгнул ему за спину, пряча лицо. Но он толкнул меня и намерен был принести извинения.
– Прошу прощения, сэр, – говорит он.
Его глаза встретились с моими и расширились; добрых три секунды мы молча смотрели, узнавая друг друга. Да, я узнал это лицо: щетинистые баки, шрам на щеке, далеко выступающие вперед нос и подбородок и глубоко посаженные глаза. Я узнал его прежде, чем в памяти всплыло имя: Питер Омохундро.
II
Разве не доводилось вам переживать такие маленькие встречи? Человек, которому ты должен, парень, жена которого флиртовала с тобой, или семейство, чьим приглашением ты пренебрег, или какой-нибудь хам, прилюдно тебя оскорбивший. Омохундро трудно было отнести к перечисленным случаям – во время последней нашей встречи я был занят тем, что прятал украденного у него раба; гремели выстрелы, и он гнался за мной с явно читавшимся в глазах намерением убить, почему мне пришлось вплавь добираться до берега Миссисипи. Но принцип тот же самый, поэтому я, смею похвастать, прибег к проверенному средству.
Не раскрывая рта, я пробормотал извинения, развязно кивнул и поспешил к выходу. Такие вещи срабатывают, но только не с этим лишенным воспитания ублюдком. Он издал богохульственный клич и схватил меня за воротник обеими руками.
– Прескотт! – заорал он. – Бог мой, Прескотт!
– Прошу простить меня, сэр, – выдавил я, – не имею чести знать вас.
– Да неужели, ворующий ниггеров сукин сын? А я вот имею честь, адом клянусь! Джим, констебля сюда, живо! Ах ты, воровское отродье! – И пока все смотрели, разинув рты, Омохундро с силой прижал меня к стене и заорал своим дружкам: – Это Прескотт из «Подземной Железной дороги», который в прошлом году увез украденного у меня Джорджа Рэндольфа на «Султане»! Не дергайся, чтоб тебя! Это он, говорю вам! Эй, Уилл, хватай его за другую руку! Вот так, пес, стой, не шевелись!
– Вы ошибаетесь! – вскричал я. – Я – кто-то другой, то есть вы меня не за того приняли, клянусь! Меня зовут не Прескотт! Уберите от меня свои грязные лапы!
– Это англичанин! – прорычал Омохундро. – Все слышали? Этот ублюдок – англичанин, и Прескотт тоже был англичанином! Попался, похититель невольников! Я живо с тобой разберусь – ты пойдешь в тюрьму, а когда тебя опознают, отправишься на виселицу, черт возьми!
По счастью, в пабе оказалось не более дюжины посетителей, и пока те, кто был с Омохундро, сгрудились возле меня, остальные глазели, но не подходили близко. Народ это был благовоспитанный, и то, что мы с Омохундро были крупными парнями, не вдохновляло их вмешиваться в дискуссию.
Человек, которого назвали Джимом, нерешительно застыл на полпути к дверям, а Уилл, здоровый деревенщина с бородой и в цилиндре, хоть и схватил меня за руку, но как-то неуверенно.
– Погоди-ка, Пит, – говорит он. – А ты уверен, что это тот самый молодчик?
– Еще