в каком-нибудь чистилище, которое выглядит точь-в-точь как моя квартира. Одно было несомненно: Барбара не должна видеть меня такой. Что она подумает?
– Барбара, вообще-то, я вспомнила, – сказала я, стараясь снизить голос. Почему он такой звонкий? – Я вспомнила, только что, я договорилась пообедать сегодня с Фридой. Может, ты лучше завтра заедешь?
– Но мне нужны мои очки, – возразила она.
– Господи, Барбара, они ведь без диоптрий! У тебя наверняка есть еще пять пар, точно таких же.
– Ты что, не хочешь меня сегодня видеть? – Она обиженно замолчала.
Я снова посмотрела в зеркало:
– Нет, сегодня не самый подходящий день. Лучше завтра.
– Отлично. Вот и вся благодарность за вчерашний вечер, – заявил мой испорченный пятидесятипятилетний ребенок, но мне было не до ее выкрутасов.
Как вы можете догадаться, голова моя была занята совсем другим.
– Этот день рождения – лучшее, что было в моей жизни, – улыбнулась я в трубку. – Я потом перезвоню.
Не знаю, сколько времени я простояла перед зеркалом в ночной рубашке, глядя на свое лицо. Полчаса? Час? А может, всего десять минут. Время остановилось. Я все стояла и твердила: как такое возможно?
– Может, я умерла? – сказала я вслух и ущипнула себя за руку, за лицо.
Лицо! Кожа гладкая, ни единой морщинки. И под глазами упругая. Никаких «гусиных лапок».
Мои волосы, прежде реденькие и пересушенные потоком перекиси, что я вылила на них за годы, тоже стали гладкие и густые. Я провела рукой по волосам раз пятьдесят, не меньше, пока не велела себе остановиться. Разве они не выпадают, если их слишком много расчесывать? Или это все сказки?
– У меня снова есть брови! – закричала я, вглядевшись в отражение получше.
Тут я хочу на секунду отвлечься и дать наставление вам, юные девушки: никогда, ни при каких обстоятельствах не выщипывайте брови подчистую, даже если того требует мода. Пару волосков там-сям – сойдет, но только не целиком. Обратно они не отрастут, я по себе знаю. Теперь же я любовалась на роскошные, великолепные, естественные брови – безо всякого карандаша. Бог знает сколько времени и денег я угрохала за эти годы, стараясь сделать так, чтобы подкрашенные карандашом брови смотрелись натурально. Потом поэкспериментировала с рогаином. Стоит только мазнуть этой штукой лоб или другие места, где волос не должно быть, и все, тебя можно показывать в цирке за деньги. Единственная мысль, утешавшая меня на похоронах Говарда, состояла в том, что мы были женаты более пятидесяти лет и за все это время он ни разу не видел меня без бровей. Если бы увидел, инфаркт хватил бы его гораздо раньше.
Так что же произошло?
Ага – желание, которое я загадала на свечках! Я пожелала, чтобы мне снова стало двадцать девять хотя бы на день!
Никакого другого объяснения я не находила. Пыталась вспомнить: может, какие-то особые пряности в еде могли вызвать такой эффект? Но мне и раньше приходилось бывать в «Прайм риб». Вчера я съела немного крабовых котлеток, немного лососины, немного салата, кусочек праздничного торта и выпила бокал шампанского. Все это я ела