чековую книжку с двумя тысячами долларов, временно переданных ей на хранение.
Стучу, вхожу в ее комнату и обнаруживаю, что она сидит и заливается слезами.
– Успокойтесь, – говорю я, – в чем дело? Кто-нибудь вас обидел или вы тоскуете по дому?
– О, нет, мистер Питерс, – отвечает вдова. – Вы всегда были другом Зики, и от вас я ничего не скрою. Мистер Питерс, я влюблена. Я влюблена в одного человека, да так, что просто дышать без него не могу. Это тот идеал, который стоял у меня перед глазами всю мою жизнь.
– При чем же тут слезы? – говорю я. – Хватайте его и выходите замуж на здоровье. Конечно, если в наличии взаимность. Испытывает ли ваш идеал к вам те нежные чувства, которые вы испытываете по отношению к нему?
– Да, без сомнения, – отвечает она. – Это один из тех джентльменов, которые приходили ко мне по объявлению. Но он не хочет на мне жениться, если я не принесу ему в качестве приданого эти две тысячи. Звать его Уильям Уилкинсон.
Тут она снова в слезы, хуже того – в истерику.
– Миссис Троттер, – говорю я ей, – вы не найдете человека, который больше меня уважал бы чувства женщины. Мало того – вы были спутницей жизни одного из моих лучших друзей. И если бы это зависело от меня, я бы не раздумывая сказал: берите эти две тысячи и будьте счастливы. Мы легко можем расстаться с такой суммой: из ваших поклонников мы выкачали больше пяти тысяч. Однако я должен посоветоваться с Энди Таккером. Мы с ним пайщики в равных долях. Я поговорю с ним, и мы решим, что сможем сделать для вас.
Я вернулся к Энди и выложил ему эту историю.
– Ну вот, – удрученно говорит Энди. – Я давно предчувствовал, что должно случиться что-нибудь в этом роде. Нельзя полагаться на женщину в предприятиях, в которых затрагиваются дела сердечные.
– Послушай, Энди, – говорю я, – мне будет горько сознавать, что по нашей с тобой вине вдребезги разбито женское сердце.
– Еще бы, – отвечает Энди. – Поэтому и скажу тебе, Джефф, как я намерен поступить. Характер у тебя мягкий, я же человек прозаический, сухой, где-то даже подозрительный. Но я готов пойти тебе навстречу. Возвращайся к миссис Троттер и скажи ей: пусть возьмет из банка эти две тысячи, вручит их своему избраннику и будет счастлива во веки веков.
Я вскакиваю, минут пять подряд жму Энди руку, а потом мчусь к миссис Троттер и сообщаю ей о нашем решении. Теперь она рыдает так же бурно, как только что заливалась слезами от горя.
Прошло пару дней, пока мы упаковали свои вещи и приготовились покинуть Каир.
– Тебе не кажется, что перед отъездом тебе следовало бы нанести прощальный визит миссис Троттер? – спрашиваю я у Энди. – Она была бы счастлива познакомиться с тобой и выразить тебе свою признательность.
– Я-то не прочь, – отвечает Энди. – Но, боюсь, это уже невозможно. Как бы нам на вокзал не опоздать.
В это время я как раз надевал на себя особый пояс с карманами, в которые были плотно упакованы наши доллары. Вдруг Энди вынимает из кармана пачку крупных банкнот и просит присовокупить