рыбкой сновала в толпе. Страх схлынул, осталось острое душевное возбуждение, горячие иголочки в сердце. Пожар! Сумятица! Крики! Это вам не пыльная скука книжной лавки!
То, что горит храм, а не какой-нибудь склад вяленой рыбы, девочку не особенно волновало. Если боги не могут защитить свое имущество, значит, оно им не так уж и нужно. Гораздо интереснее было волнение человеческого моря, ведра с водой, плывущие по живой цепочке, пронзительные вопли нищих, искаженное отчаянием лицо жреца, который одновременно пытался молиться и командовать тушением пожара.
Внезапно девочка насторожилась: позади низкий женский голос простонал на выдохе:
– О, Гарх-то-Горх! О, тэри хмали саи ну!
Слова выплыли из пестрой разноголосицы, заставили девочку обернуться. Кто возле храма гурлианского бога взывает к Единому-и-Объединяющему? Кто провидит свою горькую судьбу?.. Вот она, эта молодая женщина – полная, черноглазая, в грайанской одежде, но платок повязан так, как носят в Нарра-до: узел сзади, длинные концы платка переброшены через левое плечо. По щекам – дорожки слез.
Нитха протолкалась ближе к женщине, учтиво поздоровалась:
– Сто лет жизни тебе, старшая! Отчего ты плачешь?
– Ты говоришь по-наррабански, о дитя газели? – обрадованно вскинулась женщина. – Боги родины моей привели тебя сюда!
– Нашей родины, старшая, нашей! Я из Нарра-до, меня зовут Нитха-шиу.
– Хорошего мужа тебе, о цветок граната, за то, что заговорила со мной! Мое недостойное имя – Тхаи…
– В чем твоя беда, Тхаи-вэш, и могу ли я помочь тебе?
– Тхаи-гур, – поправила ее женщина, – я рабыня.
Рабыня, вот как? А одета не хуже супруги ремесленника или мелкого лавочника, вон даже тоненький серебряный браслет на руке…
Женщина словно прочла мысли девочки. В горестном голосе вдруг пробились горделивые нотки:
– Мой хозяин – Дейшагр Соленая Гора из Рода Декшер, купец из купцов! А я – низкая тварь, которой господин доверил единственного сына… О-о, слепоту на мои глаза, проказу на мою кожу, щупальца Гхуруха на мою душу… не уберегла, потеряла…
Что ж, все ясно. Няня – любимая служанка, почти член семьи. Но и спрос с нее серьезнее, чем с других рабынь.
Тхаи продолжала причитать. Нитхе пришлось прикрикнуть на нее. Рабыня проглотила слезы и связно объяснила, в чем дело.
Оказывается, с утра няне было велено отвести пятилетнего малыша к матушке господина, почтенной вдове мастера-чеканщика, чтобы малыш погостил у бабушки и не мешал взрослым готовиться к праздничному пиру. Да, Тхаи почти не знает здешнего языка, но дорогу она помнит прекрасно, ходила раньше вместе с хозяйкой. Она совсем-совсем ненадолго задержалась у колодца на перекрестке: увидела знакомую служанку, перекинулась парой слов на родном языке. А за это время молодой господин исчез!
Тхаи, невзвидев света, помчалась искать свое сокровище. Заглянула в два переулка, прибежала на площадь – а тут творится такой ужас…
Доброе сердце Нитхи немедленно преисполнилось жалостью к малышу, который