поборниками чистоты. Не тщетно ли? Не идеалист ли он? Давайте слушать голос высокого пернатого певца, кружащего над морем: «Я лечу с журавлями по небу, // Белой чайкой скольжу между скал». К чему он призывает нас? Чем он может нас увлечь? Как это, побежать с горы и взлететь и не помнить, где ты был? Как этот зов, как эту высоту птичьего полёта поэт перенимал и удесятерял?
Слышите певца торосов и кристальных зеркал? Никто не знает, что именно зеркало высмотрит в нас и приумножит: ум, раскаянье, любовь, как у Скифа, или «мохнатый с глазами свинцовыми выглянет вдруг из-за плеч»? Скиф учит молодых. Поэт пишет «для молодых, для тех, кто едва берётся за перо, а может быть, и не возьмётся никогда», – говорит мне студентка филфака.
Действительно, мастерство надо нарабатывать, а это – и врождённый ритм, и где-то рафинирующийся вкус, ну, сострадание или цинизм – синонимы в неопровержимых строках. Думая о живом человеке, каким является Владимир Петрович, переносишься в эпохи, остановленные его пером: Цицерон и Диоген, Кирилл и Мефодий, Сергий Радонежский и Дмитрий Донской, Страдивари и Пушкин, Шарль Бодлер и Франсуа Вийон, Велимир Хлебников и Георгий Свиридов, Василий Шукшин и Николай Рубцов, Евгений Семичев и Диана Кан, наши Сергей Иоффе и Женя Варламов… Переносишься и понимаешь, как важно поэту зацепить читательские эмоции, дать крыльям воображения встречный ветер, чтобы поверили: вам здесь помогут, поддержат, согреют. Увы, одиночество разрастается, этот синоним взаимного равнодушия, и когда не с кем и не о чем говорить, неплохо обратиться к подлинным стихам. А в Скифе мы не ошиблись: этот хороший человек ещё и хороший поэт.
В антологии личной философии поэта Скифа тревога о благе человечества постепенно вытесняется обстоятельствами вечных истин и вечных субстанций бытия, в частности бессмертной души. В одном из предисловий к собранию сочинений В. Г. Распутина Сергей Залыгин написал, что «духовность – это в частности создание истории души». Имелся в виду, конечно, труд писателя. На этой дороге теперь мы встречаем и Скифа (лат. Skitai), то есть скитальца перед лицом неба, ниспославшего Ангелов на душевный правёж. «Белый Ангел пролетает» – исповедальный раздел книги, где автор особенно щедр на признания невыболевших страстей:
«“Вы, наверно, друг друга любили?!” —
Шелестит придорожная пыль».
«Я хочу говорить со столбом —
Он надёжней, нежней человека».
«Ни света, ни любви, ни Родины, ни места…»
Заметим, что долго ли, коротко ли, но «боль» из рубрик и подразделов наконец вырвалась у Скифа на самый Олимп – в название книги, ещё кипящей, ещё легко теряющей перо на взлёте: да не обратится оно в разящую стрелу. А о том, что стихи Скифа злободневны и безапелляционны, об этом надо говорить и помнить. Поэт полон творческих инноваций и полемических презентаций и глядит на нас со снисходительной улыбкой:
И Родина светит из всех уголков
Пронзительным светом