бросилась под паровоз! – напомнила я.
– Ну? Вот и труп!
– В шестнадцатом веке никто про железную дорогу не знал, – я ввела его в курс дела. – Фильм снят по книге Льва Николаевича Толстого.
– Ага, – кивнул продавец, – его жена на телике программу ведет! У них там все родственники, баба в студии, мужик кинушки снимает, а ихние дети в сериале играют. Мафия!
Я потрясла головой.
– Чья жена телеведущая?
– Ну… эта… – защелкал пальцами «киновед», – забыл… имя странное! От нее еще тараканы убежали!
Я на всякий случай попятилась от прилавка, но любопытство всегда было сильнее меня, поэтому я решила уточнить, о ком говорит продавец.
– От кого сбежали тараканы?
Парень скорчил страдальческую гримасу.
– Она не умывалась… ну… из маминой спальни выходит типа кран…
– Мойдодыр! – озарило меня.
– О! – обрадовался собеседник. – В точку.
– И какое отношение он имеет к Анне Карениной? – обалдела я.
– Так у жены имя, как у той, с тараканами, – заулыбался Костя, – ща, из головы вылетело. У меня сынишка, ему жена недавно вслух читала!
– Анну Каренину? – изумилась я. – Маленькому ребенку? Конечно, нужно приучать отпрыска к классической литературе, но роман о даме, изменившей своему мужу, не лучший выбор для ребенка. И, простите, вы запамятовали, как зовут вашу супругу?
– Я че, идиот? – нахмурился Костя. – Наташка! За фигом вам про нее знать?
– Сами сказали «имя у жены заковыристое», – я попыталась превратить идиотскую беседу в разговор разумных людей.
– Так я не о Натке балакал, – засмеялся продавец, – во, про него! Мужик, Лев Толстой, снял кинушку, дюдик с любовью, а его жена на телевидении светится! Имя у бабы, как у стиха про тараканов! А моя Наташка Мишке читала! Понятно?
Я откашлялась.
– Супругу Льва Николаевича Толстого звали Софья Андреевна, она, на мой взгляд, была очень несчастлива в семейной жизни, граф вел себя некрасиво по отношению к ней. Но госпожа Толстая скончалась задолго до изобретения телевизора!
– Она померла, а он второй раз женился на молоденькой, – не сдался Костя, – обычное дело.
– Писатель Лев Толстой умер в тысяча девятьсот десятом году.
– Этта вы путаете, – отрезал продавец, – я сам видел его бабу! Ниче, хорошенькая! Черт! Ну и имя у нее! Про посуду!
– Про посуду? – в полнейшем недоумении повторила я. – Телеведущую зовут, как кухонную утварь?
– Ага, – кивнул парень.
– Сковородка?
– Неа.
– Кастрюля?
– Да вы че!
– Вилка? Хлебопечка? Плита? – тупо перечисляла я.
– Ну, е-мое, – Костя хлопнул рукой по прилавку, – знаете вы расчудесно и девку, и книжку! Просто забыли! От нее все ушли… по полям, по лугам.
– Федорино горе! – воскликнула я.
– Федора! – подпрыгнул Костя. – Вау! Точно!
– Детские стихи про плохую хозяйку написал Корней Иванович Чуковский, – менторски произнесла я. – Он не имеет никакого отношения к Льву Николаевичу Толстому!
– Вы