нс, едва ли не единственный победитель англичан на море за целый век, был настолько популярен, что стал не только героем романа Фенимора Купера «Пайлот» (в данном случае можно перевести и как «Лоцман», и как «Штурман»), пьесы и романа Дюма, но и героем английских баллад и голландских народных песенок, которые исполняют по сей день.
Современному же читателю, пожалуй, понадобятся подсказки. Джон Пол Джонс родился в семье садовника шотландского графа Селкирка. Был моряком на судне, торговавшем с карибскими островами и северо-американскими колониями. Неприятности с законом принудили его бежать с корабля в Америке. С началом военной кампании[1] он на своем шлюпе «Рейнджер» пересек Атлантику и впервые за долгие годы атаковал британские корабли в их водах. И даже высадил десант в родной Шотландии. Нанесенный им англичанам военный урон был не так уж велик, но с точки зрения пропаганды – сокрушителен. А наиболее нашумевший эпизод биографии Джонса с атакой замка его бывшего сеньора, графа Селкирка, – вообще анекдотичен. Грозный пират не застал графа дома: тот был в Лондоне. Расшаркался перед графиней, не причинив ей вреда, и унес из замка все столовое серебро по описи. Из сей экспедиции Джонс благополучно возвратился не назад в Бостон, за океан, а в союзный французский порт Брест – именно с этого момента начинается роман Дюма «Капитан Поль»…
После окончания Войны за независимость Джон Пол Джонс оказался не у дел. Оклад командира линейного корабля США тогда составлял 32 доллара. Да и единственный линкор США, на котором он рассчитывал быть командиром, у него неожиданно отняли и подарили все тем же французам в благодарность за поддержку во время войны. Пол Джонс обиделся и уехал в Россию ко двору царицы Екатерины ІІ, рассудив, что Россия воюет каждые 3–4 года, что сулит славную военную карьеру и достойные трофеи.
В чине контр-адмирала он командовал Черноморским парусным флотом в Днепро-Бугском лимане при штурме Очакова. Звался он тогда Павел Иванович Джонес, и запорожские казаки, которые составляли гребной флот в той битве, торжественно приняли его в Войско Низовое Запорожское. А Александр Васильевич Суворов держал с ним военный совет на Кинбурнской косе перед турецким десантом. Этого, естественно, нет в романе Дюма, но мы на него не держим зла. Мы на американских героев нисколько не претендуем. Своих девать некуда. Например, дедушка Миклухо-Маклая, запорожский казак, получил в том штурме Очакова дворянство, первым взошедши на валы. И никто об этом еще романа не написал.
А тем временем романы Дюма стали так же популярны, как и его пьесы. Газетчики[2] требовали их так настойчиво, что он просто не успевал их писать. Но Дюма был предприимчив и практичен, хотя и любил жить не по средствам, и отвечал на возросший спрос увеличением предложения и некоторыми организационными нововведениями. Вскоре возникло такое прекрасное предприятие, как «фабрика романов». Он просто стал писать их с большим количеством безымянных соавторов. Этих анонимных фабричных работников вскоре язвительно стали называть «литературными неграми». Сколько божественной иронии в том, что такой рабовладельческий метод написания романов впервые внедрил внук бывшей рабыни из Санто-Доминго, между нами говоря, – сам на четверть негр. Он просто перенес бизнес-модель тогдашней сахарной промышленности в литературу. Бизнес процветал.
По этой причине перечитать «всего Дюма» – такая же нереальная задача, как и написать всего Дюма. Более двухсот романов, пьес, книг путевых заметок, очерков и проч.
«Приключения Джона Девиса» будто бы написаны другим человеком. Автор так детально описывает подробности корабельной жизни английского военного флота, он настолько в них сведущ, будто бы сам служил мичманом на корабле Его (Её) Величества. Описания же нравов английских дворян в фамильных замках полны светлой и доброй иронии, будто бы их писал сам Уильям Теккерей и страницы эти только случайно не вошли в его «Ярмарку тщеславия». Чего стоит замечание типичного сельского доктора, утешающего отставного одноногого контр-адмирала (ногу оторвало пушечным ядром в морском сражении), что, раз будущая невеста двуногим его никогда не видела, можно без паники засылать сватов.
Впрочем, Дюма остается верен своим принципам, используя в романе английскую знаменитость того времени – лорда Байрона. Его романтические путешествия по Леванту, восточному Средиземноморью, – очень популярный после наполеоновской египетской экспедиции ориентальный мотив, и не только во французской, но и, скажем, в немецкой литературе.
На этом романе как нельзя лучше прослеживается «творческий метод» Дюма, по которому он работал с соавторами, оставляя за собой лишь диалоги, сочные детали, эпизоды, оживляющие повествование, и – что очень важно! – две последних главы романа.
Когда читаешь «Приключения Джона Девиса», зная о подобном методе, иногда невозможно сдержать улыбку, замечая, сколько усилий употребил безымянный «мичман», чтобы сначала закрутить сюжет каким-то мертвым узлом, потом ценой неимоверной изобретательности практически разрешить все восставшие перед героем неисчислимые проблемы и беды. И тут приходит Дюма писать две последние главы…
Впрочем, Дюма заботился не о соавторах,