от меня то, что проявилось в его глубине. Пара внимательных серебристых глаз, не то собачьих, не то волчьих – не знаю. Одно было точно – человеку они принадлежать не могли. Зверь, определяющий мою судьбу? Что бы это могло значить? И этот странный звук – то ли тихий рык, то ли призывное урчание…
Поглощенная собственными мыслями, я и не заметила, как дошла почти до конца тисовой аллеи. И слишком поздно увидела метнувшуюся ко мне из ночного мрака тень. Как она здесь оказалась?!.. С пронзительной ясностью понимая, что уже не успеваю ни уклониться, ни защититься от нацеленных в мое горло бритвенно-острых клыков, я коротко вскрикнула… И задохнулась от боли, падая в снег под весом огромной, хрипло рычащей твари, рвущей зубами белую песцовую шубу. Длинные острые когти вонзились в мою плоть, раздирая грудную клетку в попытке добраться до сердца….
Рэнниэль срывающимся голосом завершила ритуальную фразу. Стоя у раскрытого окна, она прислушалась к тающим в ночной мгле отголоскам Зова, пристально вглядываясь в ночной мрак, словно надеясь на мгновенный ответ. Пелена из снежных хлопьев становилась все гуще, сокращая видимость практически до нуля. Тихая безветренная ночь внезапно разразилась снегопадом с перспективой на метель.
Эльфийка зябко поежилась. Старая сторожевая башня на въезде в замок давно выполняла чисто декоративную роль, а потому никто уже много лет не занимался ее благоустройством. В широкие обзорные окна, кое-как прикрытые кособокими ставнями, немилосердно дуло, и залетающий через щели снег успел покрыть каменный пол тонким мучнистым слоем. Ледяной ветер, порывами влетающий в оконный проем, все время норовил задуть костры, разведенные в углах башни. Четыре костра – по одному на каждую сторону света. Если бы можно было закрыть и это окно, стало бы теплее, но она не решалась. Ей казалось, что стоит захлопнуть ставни – и тонкая незримая нить Зова оборвется. И тогда тот, кого она так ждала, не сможет найти ее в клубящемся за окном белом кружеве метели.
«Пожалуйста, поторопись!»
Рэнниэль отвернулась от окна и подошла к бесформенной куче грязного тряпья, лежащей на полу посреди башни. Протянув руку, коснулась кончиками пальцев бесформенного мехового лоскута, нелепо торчащего среди одеял. Белый песцовый мех, покрытый обледеневшей бурой коркой засохшей крови…
Эльфийка тихо застонала от бессилия.
Ее нашли подвыпивший конюх и едва продравший глаза сторож, как раз решивший выйти поразмяться. Именно сторож и убил ту мерзкую тварь – прострелил ей голову из серебряного арбалета. Но было слишком поздно. В том, что осталось после жуткого звериного пиршества, подоспевшие родители с ужасом узнавали очертания знакомой девичьей фигурки. Сплошное кровавое месиво вместо горла и грудной клетки вперемешку с шелковыми и меховыми лоскутами. Пряди длинных пепельных локонов, перевитых хрустальным бисером, засохли твердой грязно-бурой проволокой. Но где-то там, в глубине истерзанного тела, Рэнниэль с замиранием сердца угадала