смрада смеси дегтя и рыбьего жира, которым были буквально пропитаны эти суда. Как ничто не могло унять ее страха и панического ужаса, комком подкатывавший к горлу, когда неожиданно налетал шквалистый ветер.
Она научилась ничего не есть за несколько часов до посадки на корабль, но как же она ненавидела это бесконечное раскачивание на волнах! Каждый раз они швыряли их суденышко с такой силой, что ей приходилось усилием воли держать рот закрытым, чтобы постоянно не блевать желчью. Даже теперь, когда водная часть их пути была уже позади, от ритмичной поступи ее лошади у нее тоскливо сжимался желудок.
Когда они вчера ночью высадились в Беверли, до них хотя бы дошли и хорошие новости. Король Этельред начал сражаться против датской армии, которая в данный момент занималась разорением Англии где-то в Уэссексе. Она надеялась, что это правда, надеялась, что датская секира найдет его и вспорет ему живот. Это по вине Этельреда сейчас были мертвы ее отец и братья, из-за него она сейчас тащилась на лошади по этой убогой болотистой местности.
Сырой промозглый ветер забрался к ней под плащ, и ногам сразу стало неуютно, потому что она до сих пор была одета в мужскую тунику и бриксы. Шее тоже было холодно, поскольку ее густые волосы были скручены и заправлены под мальчишескую шерстяную шапочку. Она накинула на голову капюшон, чтобы согреться, и в этот момент Алрик предупреждающе шикнул на нее и остановил лошадей. Откуда-то спереди раздавался топот копыт, становясь громче по мере того, как всадники приближались. Алрик выхватил свой меч. Внезапно она услыхала, что позади них тоже скачут лошади, и, боясь, что люди короля в конце концов выследили ее, стала лихорадочно оглядываться по сторонам, ища, где спрятаться. Но поблизости на этой бесплодной пустоши не было даже камня или дерева. Она выхватила из-за пояса небольшой кинжал и сжала его рукоятку с такой силой, что стало больно ладони. Теперь ей не оставалось ничего другого, кроме как ждать.
Шум приближающихся двух групп всадников становился все громче, уже соперничая в ее голове с таким же громким биением испуганного сердца. Ее лошадь принялась нервно топтаться на месте, и она сильно натянула поводья, чтобы успокоить ее; в это время из тумана показались люди на конях. Их с Алриком мгновенно окружили, и, только когда он выкрикнул приветствие на датском, как она подумала, языке, Эльгива немного перевела дыхание, потому что узнала среди всадников Турбранда.
Он был все таким же крупным, каким ей запомнился: высокий, широкоплечий, грудь колесом, с широким лицом в обрамлении редеющих черных волос. Его большая нечесаная борода торчала во все стороны, и ее передернуло от мысли, какая живность могла в ней обитать. Однако мантия его была заколота золотой брошью тонкой работы, и по меху ее пробежала рябь, когда он в приветственном жесте ударил себя кулаком в плечо.
– Вы определенно не очень-то торопились, добираясь сюда, – проревел он, обращаясь к Алрику. – Мои люди следили за вами с того момента, как вы покинули