обществу?
– Здание банка выкупили владельцы. А гостиница с театром да, и доходные дома тоже.
– Говорят, в Киеве теперь строительный кризис, – задал Лыков давно интересовавший его вопрос. – Как он сказался на деле Шлейфера и Меринга? Может быть, сейчас им приходится идти на те махинации, о которых писал Афонасопуло? Завышать цену залога, выдавать самим себе деньги без обеспечения…
– Про письма Афонасопуло я ничего не знаю, – пожал плечами муниципал. – А дела у домостроительного общества идут хорошо. Они успели снять сливки, поскольку забрали лучшие земли. Вот на Ольгинской и на Меринговской, говорят, спрос упал. Застройщик не может продать уже готовые квартиры. А на Николаевской лучше некуда.
– Так ли?
– Зря беспокоитесь, господин Лыков, – махнул рукой Подгайный. – Домостроительное общество устойчивее любого банка. С их-то активами! Понадобятся средства – продадут или гостиницу, или один из доходных домов.
Надворный советник поднялся, протянул консультанту руку:
– Благодарю, Михаил Онуфриевич, за исчерпывающую справку.
Тот удалился, а сыщик обратился к полицмейстеру:
– Вячеслав Иванович, стало яснее, но я все равно должен увидеться и с Мерингом, и со Шлейфером. Окажете содействие?
– Конечно, Алексей Николаевич. Дайте мне сегодняшний день. Вечером сообщу, что у меня получилось. Вы хотите здесь же, в моем кабинете?
– Нет, можно у них в банке. В том, где Меринг.
– Тогда это проще.
До обеда Лыков занимался своим устройством. Цихоцкий приказал поселить его на явочной квартире сыскного отделения, чтобы не тратить казенных денег. А еще выдать служебный билет на бесплатный проезд в трамвае. Вообще полицмейстер был внимателен и доброжелателен. Видимо, надеялся получить в лице столичного чиновника себе союзника в борьбе за средства. Полиция Киева действительно жила в ненормальных условиях. Штатные вакансии сознательно занимали не полностью, чтобы сэкономленные средства раздать городовым и тем хоть как-то улучшить их мизерное содержание. Сыскное отделение не имело даже вольнонаемных агентов – на них не хватало денег. Текучесть кадров в отделении поражала. За год половина состава или уволилась, или была отчислена за нарушения по службе. Тупое упрямство Министерства финансов много вредило делу. Алексей Николаевич решил, что обязательно поговорит с Витте о киевских тяготах. Он не сомневался, что министр захочет лично выслушать его доклад.
Витте познакомился с Лыковым на Всероссийской выставке 1896 года. Потом они встречались еще раз, когда сыщик дознавал злоупотребления в Московском промышленно-купеческом банке. Сановник относился к сыщику с уважением, хотя и немного снисходительно. Посмотрим, что он скажет, когда речь зайдет о приемной дочери…
Алексей Николаевич переехал на Бульварно-Кудрявскую, к астрономической обсерватории. В домике жил отставной фельдфебель со звучной фамилией Вертипорох. За небольшую плату он помогал сыщикам, устраивал на своей квартире