что это сравнительно небольших размеров котловина. Заброшенная и изрядно заросшая кустарником, она напоминала глубокую рану на гладком лесном склоне. С одной стороны её, словно охранник у входа, высился раскидистый старый дуб, а справа виднелось окаймленное камышом небольшое озерцо. При нашем приближении с камней в воду дружно бросились лягушки и тут же всплыли, с любопытством уставившись на нас выпученными глазами. С камышей, потревоженные, прозрачным облачком взвились комары. Слева от водоема в отвесной каменной стене виднелись темные отверстия коротких штолен-пещер.
– Смотри, – сказал дед Макар, указывая своим посохом на плоский камень, лежавший неподалеку от нас.
На светлой его поверхности, свернувшись колечком, грелась на солнышке зеленовато-серая змея. Дед подошел поближе, наклонился и подставил ей ладонь. Змея, нервно подрагивая раздвоенным языком, ждала. Потом на моих глазах, до глубины души потрясенного этим зрелищем, она медленно переползла на ладонь. Дед разогнулся и поднес ее поближе, я попятился.
– Не бойся, видишь у нее желтые пятнышки по бокам головы, это ужик. Он не ядовит, ест лягушек, мышей. Безобидная божья тварь. Хочешь подержать?
Я замотал головой:
– Нет-нет, не хочу.
Дед усмехнулся:
– Ну, нет, так нет, пусть себе греется дальше.
Он осторожно положил ужика на место. Тот свернулся и замер, блаженствуя от тепла, исходящего от камня. В этот момент я как-бы физически ощутил, насколько ему хорошо и уютно. Дед Макар осторожно раздвинул своей палкой-посохом сухую траву под кустом.
– Смотри, – сказал он, показывая на серый колючий комок, – видишь, ёжик спит. Я наклонился и присмотрелся к беспорядочно утыканному колючками шарику. Тот едва заметно, тихо пульсировал, дышал во сне. Дед убрал посох, трава сомкнулась, и ёжик стал незаметен.
– Пусть поспит, устал, наверное, за ночь. Работы-то много: змей ловить, грибы собирать, яблочки лесные. Небось, у него где-то здесь и ежиха есть с ежатами, малыми ребятами.
– Дедушка, а когда начнем клады искать, – робко поинтересовался я, чувствуя, что то, ради чего я остался, отодвигается прочь, как не самое главное.
– Вот-те на, а мы-то что делаем? Мы клады и ищем, да только стерегут их лесные жители. Не позволяют взять, кому не следует, брат Санька. Но ты не расстраивайся, – добавил он, заметив мою реакцию, – не сейчас, так когда-нибудь в своей жизни ты обязательно найдешь свой клад. Ты только не останавливайся, здесь характер нужен, клады они такие: кому ни попадя в руки не даются, Санёк. Они любят терпеливых и настойчивых людей.
– А в этих пещерах их не может быть? – показал я пальцем на темнеющие входы штолен.
– Кладов здесь нету, это точно, я тебе говорю, но кое-что там все-таки есть. Идем, покажу.
С этими словами он направился к одному из входов. Пещера оказалась довольно длинной, метров тридцать. Маленький фонарик, который дед извлек из кармана своих необъятных штанов, тускло освещал неровности стен. Корни деревьев, местами пробившиеся