пятьдесят минут, и конец. Самым мучительным было заставлять себя не спать и обходиться минимумом и однообразным запасом еды. Так и тянуло вернуться к привычке юности – коротать время с сигаретой, но Мохов с большим трудом избавился от нее к тридцати годам, поэтому держался изо всех сил, чтобы эти драгоценные четыре года не прошли впустую. С вредной привычкой Марка попрут с радио, а он дорожил данным источником солидной прибавки к зарплате основной работы.
Ни с того, ни с сего загрустив, Мохов подпер щеку рукой, надел наушники и поставил любимую песню – старенькую «House of the rising sun» в исполнении The Animals. Она не входила в концепцию радио, но невероятно успокаивала, расслабляла Марка, что он не мог не рискнуть. Плавная мелодия и довольно понятный английский текст уносили Мохова в приятную даль, он с удовольствием подпевал и умудрялся именно в ней не фальшивить, тогда как любую другую песню безнадежно портил.
Когда в его комнатушку бесцеремонно вломились, Марк перепугался, что к нему нагрянул сам шеф. Отругать за неформатную песню или любой другой косяк. Но перед ним стоял незнакомый, неряшливого вида мужчина. С растрепанными волосами, в мятой одежде он походил на какого-нибудь панка из подворотни и точно не сотрудника радио. Мохов глянул на часы: через двадцать минут ему давать сводку погоды и на сим заканчивать выходы в эфир.
– Зачем вы сюда ворвались? – ошеломленно спросил Марк.
– У меня немного вопросов. Вы – Марк? – басовито спросил чудак.
– А вы, собственно, кто? – он и хотел бы спросить это строгим тоном, но получилось по голосу на порядок выше и тоньше.
– Михаил Юрьевич я. Марк, родной, срочно надо узнать по погоде. Какие изменения были, скажем, за последнюю неделю. Какие странности.
– Я не метеоролог, – предпринял слабую попытку отвязаться от него Мохов. Просто послать или выгнать у него уже не получится: мужчина был слишком внушительным, несмотря на худобу. Высокий рост, широкие плечи и, разумеется, четко поставленный бас – все это сформировало определенный образ. Тот самый тип человека, с которым Марк предпочитал не спорить и ни во что не ввязываться.
– Да я слышал ваши сводки. Может, что осталось? – напирал Михаил Юрьевич.
– Стесняюсь спросить, зачем? – Мохов зажмурился и вжал в голову в плечи во избежание возможного удара.
– Очень важно. Это же несложно и не противозаконно, – на удивление, он сохранил вежливость и не перешел к физическому воздействию.
– Ну… у меня есть листки, – Марк потянулся в ящик стола и извлек помятые бумаги. Чудо, что он еще не отправил их в корзину. – Вообще, в природе творится что-то невообразимое. Даже ученые затрудняются ответить. Никогда такого не встречал. Вы – исследователь?
Журналистская природа взяла верх над Моховым, когда он убедился в безвредности собеседника.
– Типа того. Не знаю вот, с чего начать.
– Если