пошлет. (Уходит в свою комнату).
В середнюю дверь входит Лизавета Ивановна, скидает шляпку и кладет на стол.
Иван Ксенофонтыч, не замечая ее, читает с жаром и размахивает руками.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Иван Ксенофонтыч и Лизавета Ивановна.
Лизавета Ивановна. Здравствуй, папа!
Иван Ксенофонтыч. А, здравствуй! Подай мне шляпу.
Лизавета Ивановна. Куда ты, папа? Отдохни немного! Ты и так много трудишься.
Иван Ксенофонтыч. Нельзя, Лиза, нельзя! Отдыхать некогда. Молодым людям учиться надобно, и так, Лиза, у нас мало учатся, мало. Достань-ка мне Горация да подсыпь табачку, весь вышел.
Лиза достает ему книгу и насыпает табаку.
Ну, прощай! Чай пить не дожидайтесь, может быть, затолкуюсь с ребятами.
Лизавета Ивановна. Бедный папаша!
Иван Ксенофонтыч (надевает шляпу, идет к дверям и возвращается). Лиза, ты меня извини, я тебе задам вопрос…
Лизавета Ивановна. Что такое, папа?
Иван Ксенофонтыч. Давеча вот эта глупая женщина (показывая на комнату хозяйки) говорила, только не утвердительно, а так, одно предположение, что, может быть, ты… Только ты, Лиза, не сердись!
Лизавета Ивановна. Что же она говорила?
Иван Ксенофонтыч. Она говорила, что, может быть, ты влюблена в этого молодого купца, который ходит к нам за книгами. Ну, разумеется, я не поверил.
Лизавета Ивановна. Охота тебе, папа, слушать ее!
Иван Ксенофонтыч. Я ее и не слушаю, она вздорная болтунья, необразованная женщина. Только вот что, Лиза: ты теперь в таком возрасте… Молодая девушка, тебе скучно со мной, со стариком… ты, сделай милость, прыгай… веселись… влюбись в кого-нибудь, я тебя прошу об этом. Только ты не скрывай от меня, скажи мне – я сам с тобой помолодею; я все за книгами. Лиза, у меня душа зачерствела.
Лизавета Ивановна. Ах, папаша! Если б я полюбила кого, я б тебе сказала… А то нет еще… Этот молодой человек… так себе; только уж очень необразован, ни стать, ни сесть не умеет. И ты, папаша, мог подумать?
Иван Ксенофонтыч. Ну, ну, ну, виноват! (Целует ее). В последний раз, больше не буду. (Смотрит на часы). Пора, пора… (Бежит бегом из комнаты, Лизавета Ивановна смотрит вслед ему).
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Лизавета Ивановна (одна, подходит к столу, садится и берет работу; молчание). Нет, уж мы очень много трудимся! Что ни говори, как себя ни утешай, а тяжело, право, тяжело! Уж я не говорю об деньгах, не говорю о том, что за наши труды нам платят мало; хоть бы уважение-то нам за наш честный труд оказывали; так и этого нет. На что уж наша хозяйка, и та смотрит на нас с каким-то сожалением! А всего мне обиднее, что смеются над папашей. Он, точно, немного странен, да ведь он всю жизнь провел за книгами, его можно извинить. И что в этом смешного, что человек ходит в старой шинели, в старой шляпе? А у нас такая сторона, чуть не в глаза хохочут. Конечно, это невежество, с образованием это пройдет, а все-таки тяжело. Вот вчера, как я шла из церкви, какие-то молодые купцы вслух смеялись над моим салопом. Где же я лучше возьму?