хотя даже этакой малостью быть вам приятным. (Отходит).
Параша. Ну, вот молодец! (Васе). Вася, когда же?
Вася. Дела-то у нас с тятенькой пораестроились.
Параша. Знаю. Да ведь вы живете; значит, жить можно; больше ничего и не надобно.
Вася. Так-то так…
Параша. Ну, так что ж? Ты знаешь, в здешнем городе такой обычай, чтобы невест увозить. Конечно, это делается больше по согласию родителей, а ведь много и без согласия увозят; здесь к этому привыкли, разговору никакого не будет, одно только и беда: отец, пожалуй, денег не даст.
Вася. Ну, вот видишь ты!
Параша. А что ж за важность, милый ты мой! У тебя руки, у меня руки.
Вася. Я уж лучше осмелюсь да так приду когда-нибудь, отцу твоему поклонюсь в ноги.
Параша. Вася, голубчик, терпенья моего нехватает.
Вася. Да как же быть-то, право, сама посуди.
Параша. Ты по воле ходишь, а я-то, голубчик, подумай, что терплю. Я тебе говорю по душе: нехватает моего терпенья, нехватает!
Вася. Уж ты малость-то, Параша, потерпи еще для меня!
Параша. Вася, нешуточные это слова, – пойми ты! Видишь ты, я дрожу вся. Уж коли я говорю, что терпенья нехватает, – значит, скоро ему конец.
Вася. Ну, полно! Что ты! Не пугай!
Параша. Что ты пуглив больно! Ты вот слов моих испугался, а кабы ты в душу-то мою заглянул, что там-то! Черно, Вася, черно там. Знаешь ли ты, что с душой-то делается, когда терпенью конец приходит? (Почти шопотом). Знаешь ли ты, парень, какой это конец-то, где этот конец-то терпенью?
Вася. Да видит бог!… Ну, вот, что ж мне! Нешто не жаль, ты думаешь!
Параша (жмется к нему). Так держи ты меня, держи меня крепче, не выпускай из рук. Конец-то терпенью в воде либо в петле.
Вася. Да вот, вот, как маленько с делами управлюсь, так сейчас к отцу твоему, а то, пожалуй, и так, без его ведома.
Параша. Да когда ж, когда? День-то скажи! Уж я так замру до того дня, заморю сердце-то, зажму его, руками ухвачу.
Вася. Да вот как бог даст. Получения тоже есть, старые должишки; в Москву тоже надо съездить…
Параша. Да ты слышал, что я тебе сказала? Что ж, я обманываю тебя, лишнее на себя наговариваю? (Плачет).
Вася. Да бог с тобой! Что ты!
Параша. Слышал ты, слышал? Даром я, что ль, перед тобой сердце-то из груди вынимала? Больно ведь мне это, больно! Не болтаю я пустяков! Какой ты человек? Дрянной ты, что ли? Что слово, что дело – у меня все одно. Ты меня водишь, ты меня водишь, – а мне смерть видимая. Мука нестерпимая, часу мне терпеть больше нельзя, а ты мне: «Когда бог даст; да в Москву съездить, да долги получить»! Или ты мне не веришь, или ты дрянь такая на свет родился, что глядеть-то на тебя не стоит, не токмо что любить.
Вася. Ну, что ж ты так? Вот вдруг…
Параша. За что ж это, господи, наказанье такое! Что ж это за парень, что за плакса на меня навязался! Говоришь-то ты, точно за душу тянешь. Глядишь-то, точно украл что. Аль ты меня не любишь, обманываешь? Видеть-то тебя мне тошно, только ты у меня духу отнимаешь. (Хочет итти).
Вася.