.

невзирая на различье лет,

      И матушка не отвечала «нет».

      Но мил же Десдемоне был Отелло?

      Саша

      Итак, любезный, сбыточное дело…

      Муж

      Увидим, Саша. Стали под венец

      Она в шестнадцать, в шестьдесят — отец.

      Вот я родился. Время шло, и вскоре

      И я уже в его унылом взоре

      Любовь ко мне — и горесть мог читать.

      «Дитя мое, да будет благодать

      И милость божия всегда с тобою!» —

      Так, над моей склоняся головою,

      Шептал нередко добрый мой старик;

      И в сердце, в душу голос мне проник,

      С которым он слова благословенья

      Произносил; тот голос и в сраженья,

      И в бури жизни провожал меня.

      Однажды (помню) он, почти стеня,

      Прибавил: «Тяжело, Егор, с тобою

      Расстаться! без меня ты сиротою

      Останешься. Жаль мне тебя; но мать

      Обязан ты любить и почитать». —

      Младенец, я не понимал причины

      Живой, страдающей его кручины,

      Да знаю, что слезами залился.

      Саша

      А матушка?

      Муж

      И на нее нельзя

      Пенять мне: и она порой мне ласки

      Оказывала, выхваляла глазки,

      Расчесывала локоны сынка;

      Случалось даже, купит мне конька,

      Ружье, картинку, саблю жестяную.

      Ее, прекрасную и молодую,

      Веселую, любил сердечно я.

      Но только редко маменька моя

      Решалась с нами оставаться дома:

      Была со всеми в городе знакома,

      У ней в поветах было тьма родни,

      Вот почему отец и я одни

      Не час, не день, а целые недели

      В тоске, случалось, без нее сидели.

      Саша

      Души в ней не было.

      Муж

      Не говори:

      Не полночи подругой быть зари;

      Не может быть товарищем мороза

      Зефирами лелеянная роза…

      Признаться, сам старик был виноват.

      Однако же клонилось на закат

      В туманах скорби дней его светило:

      Н вот его бессилье победило,

      И уж ему навряд ли встать с одра.

      А матушку какая-то сестра

      Двоюродная (правда, что некстати)

      Почти насильно от его кровати

      Отторгла и в деревню увезла.

      Когда ж назад их осень привела,

      Тогда нашла беспечная супруга

      Свободного от горя и недуга,

      Забот и жизни — мужа своего.

      Дворецкий, бывший денщиком его,

      Дрожащею от дряхлости рукою

      Закрыл ему глаза; один со мною

      Почтил слезами барина Андрей…

      Но нет! домой приехав из гостей

      И батюшку увидев без дыханья,

      На тело с воплем громкого рыданья

      И матушка поверглась. Друг, — не зла,

      А только легкомысленна была

      Сердечная: да будет мир и с нею!

      Я жизнию тебе ручаться смею,

      Что, непритворной горести полна,

      Тужила по покойнике