Аптекарша. Владимир Александрович Соллогуб

что свечка, таинственно освещающая ее комнатку, не что иное, как сальный огарок, что кровать ее из простого некрашеного дерева, что белье ее грубое и что, засыпая, она, вероятно, покрывается изношенным салопом.

      Несмотря на то, он воспользовался правом соседа, и, выбрав, как водится, праздничный день, надел черный фрак и белые перчатки и ровно в двенадцать часов отправился к профессору с визитом. При входе он заметил в полузахлопнутой двери любопытную головку профессорской дочери – и ему стало досадно сперва за то, что она показалась, а потом за то, что она спряталась.

      – Mein junger Freund[3], – сказал ученый доктор utriusque juris[4], добродушно выдвигая очки и нос из груды запыленных бумаг. – Добро пожаловать. Вы камёралист, кажется?

      – Нет-с, дипломат.

      – A!..– diplomatiae cultor[5]. Вы слушаете лекция моего ученого друга Беккера?

      – Так точно.

      – Вы прилежно занимаетесь?

      – Иногда-с.

      – Занимайтесь, мой молодой друг. В науке – семя всего доброго и высокого. Не тратьте времени по-пустому: время – наш капитал самый драгоценный. Are longa, vita brevis[6]. Вы сосед наш, кажется?

      – Имею эту честь.

      – Прошу быть без церемоний: мы здесь не в столице; а без лишних слов, если я могу вам быть чем полезен, то располагайте мною. У меня есть редкие издания… да-с, сочинения, которые надо поискать, да, поискать, – прибавил профессор с чувством самодовольствия. – Будемте добрыми соседями.

      Он протянул руку студенту с непритворным радушием. «Добрый человек», – подумал барон, невольно тронутый ласковым приемом.

      – Знаете что: если вам не скучно с стариком, откушайте с нами.

      По странному противоречию, молодой человек сперва обрадовался. «Я ее увижу, – подумал он, а потом присовокупил: – А уж не замышляет ли этот ходячий фолиант сблизить меня с своей дочерью, даже, чего доброго, женить на ней, считая на мое будущее наследство. Он, верно, знает, что я буду богат».