target="_blank" rel="nofollow" href="#n_239" type="note">[239]. Первая реакция Синода была отрицательной – в подворье имеется храм, а в Москве и без того существует много часовен и церквей. Окончательное решение было вынесено в пользу удовлетворения прошения патриарха[240]. Однако надеждам русского правительства не было суждено сбыться.
12 мая 1904 г. Иоаким III обратился к автокефальным церквам с новым окружным посланием. В нем опять шла речь о необходимости тесного общения церквей-сестер. Под влиянием разных пропаганд возбуждается дух недоразумений, несогласий и «разделение и раздробление единой и вселенской Христовой церкви на части по племенным свойствам и особенностям языка». Этот дух, губительный и заразительный, «служит мирским целям и в ограде Церкви Божией посевает зачатки проявления светских начал в отношении предметов и дел церковных». Борьба с этим духом, по словам патриарха, требовала совместных усилий. К старокатоликам и англиканам патриарх призывал проявлять большую заботливость. В послании выдвигалось предложение устраивать каждые три года совместные богословские совещания под председательством Константинопольского патриарха. Что касается реформы календаря, то она признавалась преждевременной и излишней. В Церкви в такой реформе нет нужды, а наука еще окончательно по этому вопросу не высказалась[241].
Константинопольский патриархат. Храм Св. Георгия
Ответ российского Св. Синода был отправлен 18 марта 1905 г. В нем говорилось о том, что Св. Синод приветствует церкви-сестры, откликнувшиеся на призыв Иоакима III, – Сионскую, а также Элладскую, Румынскую, Сербскую и Черногорскую. Далее выражалось сожаление о том, что не все православные церкви ответили на послание патриарха. Нет среди «хора сестер, открывших свой слух на отеческий призыв» Иоакима III, престолов Александрии, Антиохии, Кипра и Синая, православных церквей Австрии и других стран. Особенно неприятным для России было отсутствие Болгарской церкви: «Не могут и, увы, может быть еще и не вполне прониклись желанием принять участие в общем хоре и чада церковные в Болгарии»[242]. Развивая эту мысль, члены Св. Синода выражали свое прискорбие по поводу того, что «в последнее время церковные дела и нужды часто […] являются лишь прикрытием и оправданием вожделений мирских и средством к достижению целей и замыслов национальных, сказываясь у сильных стремлением к господству и преобладанию, а у слабых к свободе и независимости и ослабляя, таким образом, закон братства и взаимной любви»[243]. Большую озабоченность высказал российский Синод по поводу роста национализма. Желание национального обособления, говорилось в послании, «само по себе мирское и не считающееся всегда с нуждами и даже канонами церкви, иногда заводит народы весьма далеко и угрожает их церковному бытию, равно как и неприкосновенности и целости вселенской Церкви». Поэтому цели пастырей и предстоятелей Церкви должны быть выше интересов и пользы лишь данного времени и данной обстановки; нужно суметь «найти в себе