способом отделял от шагов десятки других людей, живущих в доме, убегал в другую комнату, забивался в угол или прятался в шифоньере. И выходил из своего убежища только когда слышал такой дорогой голос любимой Юноны. И начинал ластиться к ней, словно хотел рассказать о своей нелегкой доле. Ах, если бы он мог говорить на человеческом языке! Сколько бы он рассказал своей любимой хозяюшке о вероломстве, лицемерии и жестокости людей! Но, увы… Он стал вялым, апатичным. Не хотел есть. Исчезла его игривость. Обеспокоенная Юнона показала своего питомца ветеринару, и тот успокоил её со словами:
– Не беспокойся, у него все в порядке!
Родители Даврона жили в другом городе, и он собирался увезти семью с собой, невзирая на протесты и слезы Юноны, мать согласилась с ним.
После долгих хлопот по продаже квартиры, наконец, за ними пришла машина, и они отправились в путь. Даврон с самого начала был против того, чтобы Рыжика забрать с собой в новую жизнь: там для него не было ни малейшего места.
Но Юнона плакала и говорила, что без Рыжика она никуда не поедет, и села в машину, держа на коленях своего любимца. По дороге её укачало, и она сладко заснула. Воспользовавшись её сном, и тем, что задремала и мать.
Даврон вышвырнул Рыжика на дорогу из окна машины и грязно выругался. Больно ударившись хребтом об асфальт, Рыжик жалобно и едва слышно застонал, словно человек. Ибо перед болью все равны, и люди, и животные.
Но некому было прийти ему на помощь. Только непрестанно снующие в обе стороны машины заставили его отползти, преодолевая нестерпимую боль, на обочину дороги, где он впал в беспамятство. Очнулся он от пронизывающей боли в спине и стал зализывать свою шерсть, и ощутил во рту соленый вкус крови. Пролежал до самого утра в бессознательном состоянии. Очнувшись, попил воды с арыка, и отправился в путь: ему хотелось, во что бы ни стало, вернуться в свой дом, к любимой Юноне. Ах, как он был далек, этот дом. Но он шел невзирая ни на боль, ни на свою слабость, ни на свои стертые в кровь, лапы. Так было велико его желание снова увидеть Юнону. О счастье! Среди стольких похожих друг на друга микрорайонов он нашел нужный ему, и даже нашел знакомый двор и дом, поднялся на третий этаж и жалобно замяукал у двери, словно прося впустить его в дом скорее. Он надеялся увидеть своих любимых хозяюшек, и показать им, как он стер в кровь свои лапы. Он жалобно мяукал у двери и звал их. «Наконец-то я дома! – ликовал Рыжик. – Сейчас выйдет Юнона, возьмет меня на руки, прижмет к груди, а я буду лизать её пухлые щечки» – мечтал он. Но, то, что произошло, стало совершенно неожиданным и неприятным сюрпризом для Рыжика. Дверь открыл какой-то бугай и огромной ногой в ботинке отшвырнул Рыжика по лестнице вниз:
– Только тебя, грязнули и не хватало! – грязно выругался он вслед ему.
Обессиленный, весь в ушибах и ранах, Рыжик ударился об угол и беспомощно распластался на полу. У него не было сил, даже чтобы застонать. Ах, как у него саднили раны: как ему было больно за незаслуженную обиду! Рыжик забился в угол подъезда и стал зализывать свои раны. Но, увы, беда