и передо мной стояли два офицера британской армии и рыцарь в доспехах.
Мы встретились в двадцати саженях от первых домов Арабата и наших укреплений. Британцы выглядели подлинными завоевателями в своих красных мундирах, а рыцарь даже не соизволил поднять забрала, что было просто оскорблением. Однако я до поры решил не реагировать на него.
– Граф Остерман-Толстой, подполковник Егерского корпуса, – представился я, щелкнув разбитыми каблуками ботинок. – С кем имею честь разговаривать?
– Капитан Чэдлер, – ответил офицер постарше с начинающими седеть бакенбардами, скрывающими почти все лицо. – Тридцать восьмой пехотный полк.
– Лейтенант Коупленд, – кивнул следом офицер помоложе, с лицом чисто выбритым, но уже изрядно изборожденным морщинами, – Королевский осадный корпус.
Значит, ребята первого штурмовали нас уже шестой день кряду, а второго забрасывали снарядами из баллист, катапульт и скорпионов каждое утро и вечер, как по расписанию.
– Конрад фон Эрлихсхаузен, – все же поднял забрало рыцарь, явив миру широкое лицо, украшенное черной как смоль бородой-эспаньолкой и аккуратными усами, – комтур ордена Готских рыцарей.
Говорил он по-немецки, но я его отлично понимал, так как владел этим языком. Не в совершенстве, конечно, но достаточно, чтобы понять, кто мне представляется.
– Раз мы познакомились, господа, – кивнул я, – то давайте вы сразу изложите свои требования, я их отклоню, и все вернется на круги своя.
– Не вернется, – отрезал, переходя на английский, Готский рыцарь, говорил он с весьма характерным акцентом, который при других обстоятельствах можно было бы счесть даже смешным. – Больше ничего не вернется на круги своя. Сдавайтесь сегодня, у вас час на раздумья. Если не сдадитесь, мои рыцари втопчут вас в грязь.
– Всегда уважал вас, – кивнул я Конраду, – за прямую манеру выражаться. Никаких дипломатических экивоков. Все кристально ясно.
– Как будто мы иначе изложили бы требования, – как-то обиженно буркнул капитан Чэдлер. – Мы – люди военные и всей этой дипломатии чужды.
– Какая уж тут дипломатия, – рассмеялся я так, будто находился в кругу друзей, – когда ваши люди штурмуют мои позиции дважды в день. Вы случайно не шотландец? А то, говорят, только им присуще такое упрямство.
– Тридцать восьмой не привык уступать врагу, – гордо ответил Чэдлер, – и в этом мы можем дать фору в упрямстве самым твердолобым шотландцам.
– Вы, верно, не услышали меня, граф, – вновь вступил в разговор Конрад, который не привык к тому, чтобы его почти игнорировали. – Не солдаты капитана Чэдлера, а мои рыцари атакуют вас ровно через час.
– Я отлично слышал вас, рыцарь, – кивнул ему я, – не надо повышать голос. Мы с капитаном верные враги уже не один день, а это сродни некой дружбе, не так ли? – Чэдлер кивнул, разгладив пальцами бакенбарды. – Вы же в этом плане человек мне вовсе не знакомый. Через час мы узнаем друг друга в бою, а пока дайте перекинуться еще