усиленно молились имчи. – Спаси и сохрани…
Открылась сильнейшая рвота. Скорее всего, она стала последствием всех полезных и не очень, а в большинстве не только бесполезных, но и весьма вредных по своему составу снадобий.
К вечеру из уст бека вырывались одни несвязные звуки, и лишь это скорбное обстоятельство счастливо спасло жизни лекарей.
Получив неутешительное сообщение о возможной скорой кончине предводителя войска, прибыл Салим-бек, его первый заместитель.
Кривясь от плохо скрываемого отвращения, бек, посмотрев на еле дышавшего Махмед-бека, разогнал всех пригорюнившихся в ожидании своей горькой участи имчи по отрядам, где работы для них было больше чем предостаточно, оставив лишь только одного…
Прошла неделя пути. Закончилась вторая. Полетела третья. Давно остались позади водные преграды Итиля. Отряды переправились через реку Казанка. Еще немного, и они достигнут родных земель.
А Ахмед-бий все никак не мог решить для себя, как ему поступить со своенравной пленницей. Одно он только знал. Знал очень твердо. Он полюбил. Всем сердцем. До беспамятства и полного безумия.
Остались в смутном отдалении когда-то столь притягательные черты одной женщины, о которой он, к своему немалому изумлению и вящему стыду, вспоминал все реже и реже. Другая прелестница заступила на ее место. Видно, то у него была не любовь, а юношеская влюбленность. А вот новая безответная любовь причиняла ему невыносимые страдания.
Остановилось войско на ночевку. Верные слуги проворно раскинули под развесистым деревом вместительный шатер. Не у каждого имелся такой. Привезли этот шатер из дальних стран. Пришел он по Великому шелковому пути из далекого Китая. Был куплен за большие деньги и представлял собой предмет особой гордости.
Неподвижно сидела юная девушка и продолжала смотреть на огонь. Отложив в сторону свой длинный меч, Ахмед переместился к очагу.
На сдвинутые вместе железные вертела бий установил плоский медный котелок и налил в него жидкость из большой фляги.
Достал он шматок копченого мяса и нарезал его тонкими ломтями. Разломил бий хлеб, пахучий ячменный, походной выпечки.
Когда варево закипело, булгарин зачерпнул из глиняного горшка деревянной ложкой тягучего меду, помешал до полного растворения.
Прихватил бий тряпкой ручку котелка и наполнил приготовленным напитком две чаши. Бронзовую – себе. Серебряную – пленнице.
– Садись, – Ахмед жестом руки пригласил полонянку к ужину.
Увлеченный, он не заметил, как девушка, кокетливо склонив голову на плечико, внимательно следила за умелыми действиями хозяина.
– Спасибо, – едва слышно прошептали ее уста.
Придвинувшись ближе, Настя грациозно откинула волосы со лба и изящным движением взяла стаканчик. Напиток показался вкусным. Она снова глотнула, но так и не поняла, из чего еще, кроме душистого меда, его приготовили. Откуда ей было знать, какими правдами и неправдами