сразу ничего понять невозможно. А теперь, как все наружу вылезло, смекаю, в чем дело.
– Ну и в чем?
– Учителя, видать, были тайными алкоголиками! А яблоко от яблони недалеко падает. Белая горячка у Зойки была! Вон невестка Антоновых, что со второго подъезда, – медсестра, – она сразу сказала: тут гадать нечего – белая горячка. А она все-таки медик как-никак!
– Белая горячка от водки бывает, а не от наркотиков, – твердо стояла на своей точке зрения Мария Петровна. – А Зойка водки не пила, это все знают. И родителей ее никогда и никто пьяными не видел. С тех самых пор, как они тут живут. И нечего напраслину на людей возводить – такое горе у людей.
– Горе, – согласилась тетя Агаша. – Зойка теперь все равно пропала, даже если и не помрет. Это, считай, конченый человек.
– И вовсе даже не конченый, я по телевизору видела – избавляют их от этой зависимости. Конечно, только тех, которые сами этого хотят. Которые не хотят – с ними что в лоб, что по лбу – опять за свое возьмутся, как ни лечи.
– Вот и я о том же, – горестно вздохнула Агаша. – Толку от Зойки никакого не будет. Напрасно Анькин Вовка ее спасать кинулся.
– И ничего не напрасно. Если б не Мишка ваш, она б даже в больницу не попала. Это он свой край отпустил, а она и слетела с брезента.
– По-твоему, лучше было бы, если б она нашего Мишку насмерть зашибла? – возмутилась тетя Агаша. – Сама б разбилась и Мишку нашего с собой на тот свет забрала? Так, по-твоему?
– Нет, не так, – пошла на попятную соседка. – Конечно, не так. Упаси бог!
– Мы, если хочешь знать, Мишке дома такую баню устроили, что ой-ей-ей! Зять ему чуть в глаз не заехал, дочка еле оттащила. Чего полез? Его какое дело? Что ему до той Зойки?
– В школу ходили вместе.
– И что с того?
– Ну, вишь, люди не на один копыл сделаны. Вовка Локис вон не думал, как и что, он же старше ее насколько, а все равно кинулся спасать, и хорошо так сообразил с брезентом этим.
– Так военный! Учат их, должно быть.
К подъезду подошла Анна Тимофеевна, возвращавшаяся с покупками из продуктового магазина, и сразу была вовлечена в дискуссию.
– Вот, Аннушка, Агаша говорит, что, мол, напрасно Володька твой Зойку спасал, – остановила Локис Мария Петровна. – Наркомановка она, и толку от нее никакого не будет.
– Ну как так можно, соседушки, милые мои! Ведь даже грех думать так. Живая душа ведь, как можно? – запричитала Анна Тимофеевна. – Ведь собаку и то жалко, а тут живой человек. Молодая еще. Может, и образумится. Вся жизнь впереди.
– Конченый она человек, конченый, – упорствовала Агаша. – Чем скорее эти самые наркоманы себя порешат, тем лучше и для них, и для окружаюших. Меньше этой будет заразы.
– Нет уж, Агаша, извини, соседка моя дорогая, что-то ты не то говоришь! – решительно ответила Анна Тимофеевна.
– Ты чего возмущаешься, мам? – тронул ее за плечо сын, подошедший вслед за ней к подъезду. Он улыбнулся соседкам: – Нервные клетки не восстанавливаются.
– Да вот, Володя, тетя Агаша говорит, что напрасно ты, сынок,