а самосохранение. Этим предрешается политический объем уступок и демократическая ценность реформ.
Правительство может призвать представителей народа или его более сговорчивой части с тем расчетом, чтоб превратить их в новую опору царского трона. Демократия, если она только не лжет своим именем, требует неограниченного народоправства. Она противопоставляет суверенную волю народа суверенной воле монарха. Она противопоставляет коллективное «я» народа индивидуальному «я» божьей милостью.
Но, противопоставляя волю народа воле монарха, демократия, если она верит в свою программу, должна понять, что ее задача: противопоставить силу народа силе монарха. А такое противопоставление и есть революция. Имея пред собою борющийся за свое существование абсолютизм, демократия, если она верит в свою программу, может быть только революционной демократией. Кто ясно понимает эту простую и непререкаемую мысль, тот без труда сорвет с кого следует фальшивые эполеты демократизма, которыми – чем дальше, тем больше – украшают себя многие развращенные до мозга костей либеральные оппортунисты.
Всякая сделка между абсолютизмом и оппозицией может совершиться только за счет демократии. Иначе сделка не будет иметь смысла для абсолютизма. С решительной, верной себе демократией ему остается только бороться до конца. Но если так, то и демократии не остается ничего иного.
Это значит, что демократия, поворачивающаяся к революции спиной или поддерживающая иллюзии мирного обновления России, ослабляет свои собственные силы, подкапывается под свое собственное будущее. Такая демократия есть внутреннее противоречие. Антиреволюционная демократия не есть демократия.
«Освобождение», которое стоит в эти дни под знаком демократизма, уверяет, что, «благодаря решительности и мужеству земцев, путь мирного конституционного преобразования еще не закрыт для правительства. Стать твердо и решительно на этот путь будет актом элементарной государственной мудрости».[48] (N 60, стр. 183.)
Редактор-издатель газеты «Сын Отечества» патетически восклицает: "Как сын своего века, я не разделяю суеверий прежних веков и глубоко верю в то, что новый храм богу свободы, истины и права будет заложен у нас без искупительных жертв…
«Я глубоко верю, что… не сегодня – завтра мы услышим мирный удар молота по первому камню, и сотни трудолюбивых каменщиков, созванных в Петроград, соберутся сюда для постройки новых храмин».
Так мыслят многие наивные «сыны отечества», искренно мнящие себя демократами. Революция для них – «суеверие прежних веков». В белых фартуках и в благочестивом настроении приступают они к созиданию храма так называемому богу свободы, истины и права. Они «верят». Они верят в возможность обойтись без искупительных жертв и сохранить незапятнанными свои белые фартуки. Они верят «в возможность мирного перехода к плодотворной работе, потому что и в высшие сферы должно,