наверно, уже закрыт, – сказал я спине Пикассо, когда мы перешли дорогу.
– Рынок закрыт, а мясник ждет, – ответил Пабло. – Мы по пятницам почти всегда приезжаем. Вот он сидит и ждет!
Отогнав от себя толпу цветочниц, Пикассо ударил ногой в одни из ворот рынка.
– Кто? – спросили из-за ворот.
– Сейчас узнаешь – кто! – проорал Пикассо и постучал еще энергичнее.
В воротах открылась калитка, за ней оказался огромный мужик в белом переднике с кровавыми пятнами, который засуетился: «Паблуша, дорогой, а я тебя жду!» – и потащил нас за собой, как желанных гостей тащат в гостиную хорошие хозяйки. Мы оказались в холодной комнатушке, завешанной свиными и коровьими головами, где мясник наполнил обе канистры свежей, видно сегодняшней, кровью.
– Кровь бычья? – как на допросе спросил Пикассо. – Подсунешь свиную – убью.
– Что ты, Паблик, да как можно! – еще больше засуетился мясник, отчего долго не мог закрутить крышку канистры. – Самая натуральная бычья кровь, Паблуша, самая натуральная!
Наконец, канистры были закрыты, Пикассо расплатился, и мы вышли на улицу.
Пока нас не было, Роден и Миро извлекли из багажника картонный ящик с водяными пистолетами. Их быстро заполнили кровью и раздали, каждому по два. Пикассо продемонстрировал мне большой пластиковый автомат, с дула которого свисала длинная багровая капля.
– Пистолеты – это не для меня, – сказал он. – В них крови помещается как в пипетке.
Когда все спрятали «оружие», мы снова запрыгнули в машину, и на этот раз рядом со мной оказался Роден.
– А куда мы теперь едем? – спросил я его.
– В один рестор, – ответил он. – Да мы уже приехали. Держи маску.
Мне досталась маска Минни Маус.
Мы проехали мимо неонового входа без остановки. Как оказалось, местом парковки был запланирован темный вонючий двор. Значит, такова моя доля – пользоваться в ресторане черным входом. Из кухни через коридор мы вышли прямо за барной стойкой, одевая по дороге маски. Я немного ошалел, оказавшись вдруг в зале, наполненном светом и живой музыкой, но меня подтолкнули в спину, и вот я вместе со всеми оказался посреди ресторана, наполненного большим количеством чуваков и телок, излучающих успех. Джаз смолк. Несколько секунд публика рассматривала неизвестно откуда взявшееся мышиное семейство и Дональда Дака (это был Роден). Мы, в свою очередь, волчьими глазами оглядывали посетителей, словно выбирая, кого съесть. Затем тишину разрушил Пикассо, который в два шага оказался на эстрадке, отпихнув при этом певицу в декольтированном изумрудном платье, и сказал в микрофон:
– Добрый вечер! Мы совсем ненадолго прервем ваше веселье! Потрудитесь, пожалуйста, ответить, кем написана повесть «Над пропастью во ржи»?
Последовала тягучая пауза.
– Я повторяю свой вопрос: кто написал «Над пропастью во ржи»? Просто скажите нам, кто это сделал, если вы знаете, и мы уйдем, и ничего не будет.
Окончание второй порции безмолвия ознаменовалось тем, что Пикассо выхватил из-под полы пиджака свой автомат и выстрелил в того, чье лицо показалось