это еще не означало какой-либо будущей ориентации. И все же один аспект не должен быть упущен при расшифровке брюсовского успеха: наличие ярко выраженного демонстративного темперамента в сочетании с элементами подлинной паранойи как нельзя лучше подходили для карьеры актера, способствовали его совершенствованию как мастера боевых искусств и сделали его упорство и настойчивость настолько действенными, что он успокаивался только тогда, когда сполна мог получить то, чего жаждал. Скорее всего, было тут и косвенное влияние отцовской профессии оперного артиста, так как актерские черты игрока проявились у Ли очень рано и способствовали тому, что он становился чувствительным игроком, так же легко проникающим в психологию врага на поединке, как и перевоплощающимся в различные роли на съемочной площадке. Перевоплощения вообще ему хорошо удавались с раннего детства, и вполне возможно, что первые кинопробы в совсем юном возрасте отложили на уровне подсознания роковой отпечаток, так отчаянно подталкивающий его к созданию кинофильмов. Не трудно представить, чем бы окончилась жизнь этого безрассудного юноши, жившего без видимой цели и без какой-либо устойчивой идеи, если бы не его внутренняя одержимость и проникновенная страсть.
Его полуосознанное движение к прообразу идеи началось в тринадцать лет, когда Брюс, подобно тысячам других сверстников, начал заниматься в секции китайской борьбы кунг-фу. Первоначально занятия целиком были посвящены одной маленькой, но необузданной страсти – стать самым сильным бойцом и суметь победить всех в уличной схватке. Возможно, Брюс, достигнув кое-каких результатов, бросил бы секцию, если бы учитель не заставил его посмотреть на вещи гораздо глубже, заглянуть в их суть сквозь увеличительные стекла микроскопа беспристрастного философа. С другой стороны, Брюс так увлекся одним из наиболее действенных и практических стилей кунгфу – вин-чунг, что по многу часов подряд занимался в зале и на улице искусством рукопашного боя. Он был настолько нетерпелив и настойчив, что все, кроме единоборства, перестало существовать и иметь какой-либо жизненный смысл. Все мысли были посвящены непрерывному поиску, а все силы – тренировкам.
Удары Брюс повторял снова и снова, до умопомрачения, и даже разговаривая с кем-либо или занимаясь чем-то другим, он продолжал напрягать мышцы, отжиматься от пола или с силой давить на стену, выдумывая все новые и новые упражнения. Яростный и непокорный, как вихрь, он не признавал никаких авторитетов и вскоре сам прослыл авторитетом среди сверстников. Нутром бойца он понимал, что настоящим воителем может стать лишь тот, кто сам излучает опасность. Хотя Брюс все еще не прекращал хулиганских выходок, «проверяя» на практике выученные приемы, но все же внутри у него уже начались необратимые качественные изменения. Они резко усилились, когда юноша начал запоем читать книги по философии боя, изучать психологию и больше времени посвящать размышлениям и совершенствованию духа.