время пришла машина и улетающих увезли в аэропорт. Прощались тепло, по- родственному. В самолете Наташа, положив голову на плечо Виктору, сказала:
– Вить, я не знаю, будут ли они нам, как родня, но друзей мы, мне кажется, приобрели.
– Посмотрим, – помолчав, ответил Виктор, – они мне тоже понравились. Я только не понял, а куда делись дядя Леня и девочки? Я их видел только один раз. В день приезда.
– А мне Марго сказала, что у них на площадке еще одна квартира, рядом. И эти квартиры дверью соединены. Там живут дедушка и внучки.
– Да-а! – Виктор покачал головой.
– Да, мой капитан. Вот как надо жить!
Глава седьмая. Сын
Виктор прилетел в Пулково рейсом из Мурманска. Никаких вещей, кроме дипломата у него с собой не было, и он сразу направился к стоянке такси. Не спеша, задумавшись, он шел через здание аэропорта к центральному выходу. Не сказать, что мысли были невеселыми, но события последних двух дней заставляли его тщательно все обдумать. Очень тщательно. Можно сказать, что судьба в очередной раз подводила его к черте, за которой жизнь менялась настолько, что ближайшая перспектива, касавшаяся даже не лет или месяцев, а дней, была не ясна и размыта.
По возвращению из отпуска, уже на следующий день он улетел в Мурманск. Вечером, из Ленинграда он позвонил на домашний телефон инспектору по кадрам, работающему с капитанами, поинтересовался, как обстоят дела с его новым пароходом. И не услышал ничего определенного. Инспектор юлил, уходил от прямых ответов и, наконец, посоветовал, не откладывая, явиться в Мурманск пред ясны очи начальства.
И тревога, поселившаяся в душе у Виктора после этого телефонного разговора, уже не ослабевала, а только меняла форму по мере развития событий. С каждым разом, как открывались новые обстоятельства, она не уходила и не затихала, только накапливалась, создавая у него впечатление, что еще что-то должно произойти, что еще не все ему открылось. Вот так. Что-то, как ему казалось, начнет в жизни меняться. Бывают в жизни такие предчувствия. Изменений он не боялся, он хотел ясности. Потом уже он узнает, что его судовой врач, замечательный человек, хороший специалист, с которым он ходил не один рейс, и который был предан ему, доложил начальству, что его беспокоит сердце Виктора Павловича. По некоторым, наблюдаемым им симптомам, он, врач, предполагает у капитана Виктора Павловича Мороз стенокардию. И просил бы руководство послать своего капитана перед рейсом на тщательную медкомиссию. И как только Виктор явился в порт, его послали. Первая же кардиограмма была расшифрована специалистом со странным, никогда ранее не слышанным Виктором, диагнозом. У него «полная блокада левой ножки пучка Гиса». О как! И что? Что это значит? Задал естественный вопрос Виктор, сидя в кабинете кардиолога портовой поликлиники.
– Понятия не имею, – тихо и спокойно сказал врач, перебирая бумажки на столе.
Виктор