уж не знаю, случайно или нет.
Я села за отдельный стол, но поближе к остальным, чтобы не создавать впечатления, будто избегаю их общества. В отличие от вчерашнего утра я, не испытывал никакого голода, налила чаю, взяла тост и немного фруктов. Только я поднесла чашку ко рту, как ко мне из-за соседнего столика перегнулась Анна Роджерс, положив руку на локоть.
– Вы видели Эммелину?
– Нет. А вы?
Она покачала головой, отчего ее платиновые локоны подпрыгнули.
– Джил говорит, она совсем плоха. По-моему, врач дал ей какое-то сильнодействующее средство.
– Надеюсь, она сегодня выйдет.
– Ужасная история, – покачала головой Анна. – Не могу поверить, что бедного Руперта больше нет. Его так все любили.
– Ну, положим, не все, – усмехнулся Хэмильтон. – Готов поспорить, Трент не рыдал ночью в подушку.
– Нельсон, – мягко упрекнула миссис Хэмильтон, – какие страшные вещи ты говоришь.
– Тем не менее верные, – оборвал ее Хэмильтон, но развивать эту тему не стал.
Даже если он знал, что за кошка пробежала между Джилом и Рупертом, то не собирался в настоящий момент этим делиться.
– Ничего этого не случилось бы, если бы они поставили нормальную ограду, – заметил мистер Роджерс. – По всей видимости, данное заведение пока не сталкивалось с обвинениями в преступной халатности. В случае если Эммелина – по прошествии приличествующего трауру срока, разумеется, – обратится ко мне с просьбой рассмотреть…
– О, Эдвард, – замахала на него вилкой жена, – не сейчас.
Роджерс явно рассердился на ее нестрогое внушение, но умолк. Нельсон Хэмильтон, перед тем как сунуть в рот половину яйца, громко хохотнул:
– Только бы не упустить работку, да, Эд?
Лариса Хэмильтон, все время разговора сохранявшая настороженное выражение, которое, как я поняла, было для нее естественно, негромко сказала:
– Я уверена, Нельсон, мистер Роджерс имел в виду не это.
– А что, вполне здравая мысль, – продолжил Хэмильтон, словно и не услышав жены. – Чистой воды халатность.
Значит, они не в курсе, что это убийство. Интересно, почему инспектор Джонс сказал об этом мне. В сложившейся ситуации я предпочла пока не предавать эту версию гласности и задумалась, кто еще мог знать о сложных отношениях между Джилом и Рупертом. Когда факт убийства станет известен, все быстро начнут соображать, у кого кроме них самих могла иметься причина разделаться с ним, и эту враждебность при желании можно будет истолковать именно как такую причину. Конечно, неприязнь еще не обязательно мотив для убийства. И тем не менее факт остается фактом: Руперт убит ударом в голову, который нанес кто-то, с кем он, возможно, повздорил на террасе.
Я ни на секунду не допускала, что это Джил. Но, как ни крути, если Джил был в такой ярости, что ударил Руперта, это могло произойти той ночью, когда они вели нелицеприятный разговор под моим окном. Нет, я не могла представить, что он имел такие страшные последствия. Однако это не рассеивало