на всякий случай перестраховалась – перекрестила еще трижды.
И жива, как видите! В крестном знамении огромная сила. А я еще попросила помощи и защиты! Мне всегда помогают, когда я прошу. Просите и вы. Если заслужили, чтоб вас услышали, – обязательно помогут. Обязательно! Как и я в тот раз увидела землю с могилы, и вы можете однажды обнаружить у своего порога выложенный из песка или соли крест, рассыпанную соль, горку мусора, клубок ниток с волосами, грязную тряпку, зерно, бобы, фасоль, гвозди, иглы – все это действие тех, кто хочет навести на вас порчу.
Не пугайтесь. Берите веник, совок для мусора, перекрестите трижды, выкиньте в мусоропровод, как я тогда, – помните? И все! Только вот обратите внимание: нельзя через эти подброшенные предметы перешагивать! А то подхватите порчу на себя. Ясно? Хорошо все поняли? Ну и прекрасно!
А если уж совсем надоедят те или, скорее, та, что вам худа желает, сделайте вот так: раздобудьте фото этой колдуньи и положите его на могилу человека, который вас очень любил: мамы, папы, мужа, жены, друга сердечного – все равно, лишь бы, повторяю, это был тот, кто вас любил и понимал. Положите фото на могилу и попросите о помощи. Попросите, чтоб оставил вас в покое тот, кто изображен на этой фотографии. Не волнуйтесь, пожалуйста! Этому человеку плохо не станет – он просто забудет про вас. А фото сожгите, пепел развейте – и все!
Эту историю я услышала от одного мужчины, приехавшего из Грушовки.
У нас в Грушовке колдовали двое – дед Архип и моя тетка Авдотья. Дед Архип колдовал, как он говорил, «по надобности». А вот тетка Авдотья была до того вреднющая, прямо спасу от нее не было. Я еще тогда молодой был, лет пять как женатый. И жили мы очень ладно, дружно жили. И вдруг стали ссориться. «Что это мы, Машенька, ссориться-то начали… Ведь сколько годков живем и все без ссор. А тут…» А она и говорит, что, мол, тетка твоя, Авдотья, виновата. Ну, я не поверил, что это моя тетка мне, племяннику, худа будет желать. А Маша твердит свое: она, она виновата. Ну, решил я проследить за этим делом. И как раз вскоре она, тетка Авдотья, пришла. Достает из кармана семечки: нате, мол, поджарьте да погрызите. Тут же поджарили, печка-то топилась. Сыночки прибежали, тоже семечек взяли. Ну вот, почаевничали мы, и тетка ушла. А на третий день то ли я жену зацепил, то ли она меня, только поссорились по-крупному, мальчишки наши еще в тот же день подрались. Мы с женой помирились, конечно, и опять жизнь в свое русло вошла. Но тут опять тетка пришла, и опять в доме ссоры… Короче говоря, сказал я Маше своей, чтобы она в другой раз, как тетка Авдотья нам семечек или орешков принесет, сгребла бы все со стола – да и в печку. Тетка заметила, что мы семечки жарить да грызть не торопимся, и с такой обидой в голосе: вы, мол, что, моим угощением брезгуете? А я тогда все ей и высказал да из дома выпроводил. И зажили мы опять дружно и ладно.
Тетка, видно, на меня зло затаила. Через какое-то время у меня в самом паху чирей вскочил. Да большущий-большущий. Совсем ходить не дает, а в деревне – хозяйство, сами знаете, сидеть некогда. А я едва хожу, боль такая. Однажды