идут по тропической маленькой улице.
И ещё – не смотрю я! – немножко целуются.
Пристань
Не отчаялись здесь, где под утро всегда встречались,
Не проходим там, где вчера навсегда расстались,
Помоги мне, светлое сердце моей печали,
Не трави мне душу тем, чем тогда не стали.
Слушай музыку подворотен и колоколен,
Разбирай слова, не сказанные иконой,
Заходи в тот вечер, который всегда спокоен,
Вне созвездий полумрака и вне законов,
Приходи, как всегда, на заснеженный пирс, на пристань,
Мимо всех чужих, что в отчаянье в стекла дышат.
Что-то снова звучит неистовым тонким свистом,
От босых ушей – до затянутых в шерсть лодыжек,
Я опять живу, я не знаю, как быть иначе,
Как меняться – змеей в полнолуние сбросив кожу,
Я опять появляюсь там же, а это значит,
Что, когда мы не вместе, мы больше всего похожи
На разрозненные безумные шестерни, на кассеты, что мы
Переслушивали, от радости замирая,
Я стою на пристани, море готово к шторму,
К небывалой весне, к тоске на посту тирана,
Нас меняли на тех, кто хуже, и тех, кто краше,
Кто умеет закрыть глаза, чтобы быть всесильным,
Кто умеет не зарыдать, обращаясь к нашей
Невозможности не вспомнить, что нас просили
Отвечать на письма, прикидываться готовым,
Раздраженным, безвыходным, злым, но всегда ранимым.
Приходи на пристань, ищи неизбежность тона,
Обращайся к каждому, кто не проходит мимо,
Этот голос – сухими губами, в изгибах трещин,
Что он просит тебя – прикурить, или ждать почаще,
Этот голос, звучащий тем тяжелей и резче,
Чем бессмысленней слово исповеди, звучащей
На пустом берегу, на шипенье морского днища,
На горячем песке, хароньем несовершенстве.
Посмотри на меня, вот я, вот бездарный, нищий,
Собирающий ракушки, гладящий против шерсти.
Значит, каждый из нас, умеющий множить сущность,
Разбираться в материях тоньше, чем старый призрак
Всё же воет в этот белый, матерый, сучий
Несомненный лунный сумрак, в безумный призвук,
Слушай музыку, слабая, нежная, слушай голос,
Слушай звук, который исходит из душ, из недр,
Слушай голос, который нас собирает, голых,
Теплых, плачущих всё о том, что никто нам не дал
Ни готовых схем, ни возможности быть покрепче,
Ни способности совершать и не быть свершимым,
Слушай то, что царапает из совершенья речи,
Из подснежного захлебыванья под шиной,
Мы когда-то умрем, дай нам Бог умереть без боли,
Без улыбки на устах, без тоски на лицах.
Мы когда-то умрем, дай нам Бог умереть без Бога,
Не равняя счет, отмеченный на таблицах.
Не отчаялись там, где под утро всегда встречались,
В удивительно голом молчании декораций,
Заполняющими отсутствие чувств речами:
Где