как вином, напьются правдою.
И даже мётлы расцветут.
И всех любимых пересватают,
А нелюбимых – разведут.
Непонятости злые муки
Не будут впредь терзать умы,
И наши внуки… наши внуки…
Ты мне кладёшь на плечи руки,
Смеёшься: «Да, уже не мы…»
Эти стихи положил на музыку Юрий Лоза. Но мне они нравятся без мелодии. Точнее у них – своя, не раскрытая композитором мелодия.
2 марта 1932 года Корней Иванович Чуковский записывает в свой дневник: «Умер Полонский. Я знал его близко. Сегодня его сожгут – носатого, длинноволосого, коренастого, краснолицего, пылкого. У него не было высшего чутья литературы; как критик он был элементарен, теоретик он тоже был домотканый, самоделковый, стихов не понимал и как будто не любил, но журнальное дело было его стихией, он плавал в чужих рукописях, как в море. Впрочем, его пафос, пафос журналостроительства, был мне чужд, и я никогда не мог понять, из-за чего он бьётся. Жалко его жену Киру Александровну».
Строг Корней Иванович и справедливо строг. Вячеслав Павлович Полонский, родившийся 5 июля 1886 года, ярким критиком не был. Но чуждый Чуковскому пафос журналостроительства действительно охватывал Полонского, когда он был редактором «Красная новь», «Прожектор», главным редактором журналов «Новый мир» и «Печать и революция». Полонский очень заботился о подписке на свои издания и потому находил авторов ярких, щедро предоставляя им журнальную площадь.
Надо учесть, что и в двадцатых годах действовала введённая большевиками цензура. Редактор Полонский умел проводить свой журнальный корабль сквозь цензурные плотины.
И добивался роста тиража. При нём «Новый мир» был самым тиражным советским изданием.
Кстати, именно Полонский напечатал в «Новом мире» «Повесть непогашенной луны» Бориса Пильняка, которая вызвала скандал сразу же после выхода журнальной книжки. Тираж допечатать не успели. И подписчики в неразошедшейся части тиража вместо повести Пильняка читали повествование А. Сытина о борьбе с басмачеством «Стада Аллаха».
А журнал «Печать и революция» Полонский сделал трибуной для литературных дискуссий. Здесь высказывались разные оценки о том или ином произведении, о том или ином периоде литературы, сшибались разные мнения, и эта борьба великолепно запечатлевала современную Полонскому литературную реальность.
Время большого террора Полонский не застал: умер, как уже сказано в 1932-м (правда, 24 февраля: Чуковский написал о его смерти несколько позже). Но с жёсткостью твердеющего режима столкнулся. В 1927 году его исключили из партии. Так откликнулось ему руководство в Гражданскую войну (1918-1920) литературно-издательским отделом политуправления Красной армии. А в то время руководители отделов политуправления армии подбирались Троцким.
Кстати, на правах старого знакомого он пишет Троцкому письмо и добивается назначения пособия бедствующему Фёдору Сологубу.
Через несколько месяцев после исключения Полонского в партии восстановили, но не приходиться сомневаться, что близость к Троцкому ему не забыли бы, как и то, что, вступил