курировался левыми организациями. Но «рабочие спортсмены» решили пойти на хитрость: после роспуска «Центральной комиссии» ее руководство добровольно влилось в состав Немецкого имперского комитета по физической культуре. До 1933 года «рабочий спорт» держал дистанцию от спорта «буржуазного». Марксистская историография в свое время конечно же клеймила подобные маневры как «подлое предательство со стороны социал-демократии», но едва ли у «Центральной комиссии по вопросам рабочего спорта» имелась хоть какая-то альтернатива. Принимая во внимание политическую нестабильность 1933 года, нельзя отрицать, что принятие под свой патронаж «марксистских» спортсменов было крайне рискованным шагом. Однако руководство имперского комитета решило не отказывать им. Впрочем, даже в данной ситуации требовались определенные условности и хитрости. Так, например, сразу же после этого руководство комитета направило в министерство внутренних дел меморандум, в котором говорилось о «сохранении в чистоте отечественного гимнастического и спортивного движения».
Все эти мероприятия были направлены на то, чтобы уже имевшееся руководство имперского комитета усилило свои позиции. А это было немаловажно в преддверии общего собрания комитета. Руководство комитета было по-своему прозорливым, когда назначило на 12 апреля 1933 года внеочередное общее собрание имперского комитета. Было ясно, что спортивное движение в Германии находилось накануне значительных трансформаций, а потому надо было застолбить место в системе «новой Германии». Руководители комитета были опытными политиками, которые могли использовать свой прошлый опыт. Так, например, Теодор Левальд был, кроме всего прочего, тайным советником и статс-секретарем, Феликс Линнеман был советником криминальной полиции, а Александр Доминикус даже некоторое время в Веймарской республике занимал пост прусского министра. Административный опыт позволял им почувствовать, что надо было заявить о своей лояльности новому режиму. После того как состоялась телефонная беседа, 8 апреля 1933 года Левальд направил Ламмерсу в имперскую канцелярию письмо следующего содержания: «Поскольку господин рейхсканцлер предельно занят, то мы не смеем надеяться, что он сможет обратить личное внимание на данное мероприятие. По этой причине мы хотели бы обратиться к Вам с просьбой. Нам бы очень хотелось получить от господина рейхсканцлера телеграмму, в которой было бы рассказано о том, какое значение имеет физическая культура для новой Германии». Несмотря на то что в имперском комитете прекрасно понимали, что Гитлер едва ли «удостоит» личным присутствием общее собрание организации, ему тем не менее было направлено приглашение. В нем, в частности, говорилось, что комитет был готов присоединиться к «решению вопросов и проблем, жизненно важных для немецкой народности». Однако эти реверансы были напрасными. Имперская канцелярия не обеспечила ни ожидаемую телеграмму, ни присутствие Гитлера или его представителей.