.

вижу смысла тратить время на треп с двухлетним мальцом.

      – Мне уже четыре, – возразил тот.

      – И как же тебя зовут? – спросила Проныра.

      – Никак. Меня еще никто никак не называл, – ответил малец.

      – То есть ты такой дурак, что даже имя свое забыл?

      – Меня никогда никак не звали, – повторил малец.

      Он смотрел ей прямо в глаза, все еще лежа на земле, а вокруг толпились ребята из банды.

      – Ростом с боб… – задумчиво пробормотала Проныра.

      – Ну, примерно, – отозвался мальчик.

      – А что?! – воскликнул Сержант. – Боб и есть.

      – Вот ты и получил свое имя, – решила Проныра. – А теперь мотай к себе, торчи на своем мусорном ящике, а я пока обдумаю твое предложение.

      – Мне надо поесть, – откликнулся Боб.

      – Если я заполучу громилу и твой план сработает, может, тогда и тебе что-нибудь перепадет.

      – Мне нужно поесть сейчас, – сказал он.

      Впрочем, это она и сама видела. Проныра полезла в карман и достала оттуда шесть арахисовых орешков, припрятанных там на черный день. Боб сел, взял с ладони один и, осторожно положив в рот, стал медленно разжевывать.

      – Бери! – нетерпеливо велела она.

      Боб вытянул худенькую лапку. Очень хилую. Пальцы даже в кулак не сжимались.

      – Не смогу удержать, – сказал он. – Не сжимается.

      Проклятие! Она тратит замечательные орехи на мальчишку, который все равно вот-вот помрет.

      Хотя его идея и правда заслуживает проверки, несмотря на всю свою нелепость. Это был первый план на ее памяти, который содержал хоть какую-то возможность улучшить их жизнь, возможность хоть что-то изменить в этом жалком существовании и не требовал от Проныры надевать женское платье и заниматься омерзительным женским ремеслом. И раз это его план, банда должна увидеть, что Проныра справедлива к Бобу. Только так и можно сохранить власть – босс должен быть справедливым.

      И Проныра продолжала держать перед ним свою открытую ладонь с арахисом, пока Боб не сжевал все шесть орешков – один за другим.

      Проглотив последний, малец снова долгим и пристальным взором впился в ее глаза, а потом сказал:

      – Все-таки ты лучше готовься убить его.

      – Мне он нужен живым.

      – Но будь готова его убить, если он окажется не тем, кто нужен.

      Сказав это, Боб заковылял через улицу к своему мусорному ящику, с трудом на него вскарабкался и стал смотреть по сторонам.

      – Врешь ты все! Нет тебе четырех! – крикнул Сержант через улицу.

      – Мне четыре, только я очень маленький, – ответил Боб.

      Проныра сказала Сержанту заткнуться, и они отправились за камнями, кирпичами и кусками арматуры. Если назревает война, пусть даже небольшая, лучше встретить ее во всеоружии.

      Бобу не нравилось его новое имя, но все же это было имя, а наличие имени подразумевало, что еще кому-то известно, кто он такой, и этот кто-то при необходимости мог его окликнуть, что было славно само по себе. И шесть арахисовых орешков – тоже славно. Он почти забыл, что такое