вижу смысла тратить время на треп с двухлетним мальцом.
– Мне уже четыре, – возразил тот.
– И как же тебя зовут? – спросила Проныра.
– Никак. Меня еще никто никак не называл, – ответил малец.
– То есть ты такой дурак, что даже имя свое забыл?
– Меня никогда никак не звали, – повторил малец.
Он смотрел ей прямо в глаза, все еще лежа на земле, а вокруг толпились ребята из банды.
– Ростом с боб… – задумчиво пробормотала Проныра.
– Ну, примерно, – отозвался мальчик.
– А что?! – воскликнул Сержант. – Боб и есть.
– Вот ты и получил свое имя, – решила Проныра. – А теперь мотай к себе, торчи на своем мусорном ящике, а я пока обдумаю твое предложение.
– Мне надо поесть, – откликнулся Боб.
– Если я заполучу громилу и твой план сработает, может, тогда и тебе что-нибудь перепадет.
– Мне нужно поесть сейчас, – сказал он.
Впрочем, это она и сама видела. Проныра полезла в карман и достала оттуда шесть арахисовых орешков, припрятанных там на черный день. Боб сел, взял с ладони один и, осторожно положив в рот, стал медленно разжевывать.
– Бери! – нетерпеливо велела она.
Боб вытянул худенькую лапку. Очень хилую. Пальцы даже в кулак не сжимались.
– Не смогу удержать, – сказал он. – Не сжимается.
Проклятие! Она тратит замечательные орехи на мальчишку, который все равно вот-вот помрет.
Хотя его идея и правда заслуживает проверки, несмотря на всю свою нелепость. Это был первый план на ее памяти, который содержал хоть какую-то возможность улучшить их жизнь, возможность хоть что-то изменить в этом жалком существовании и не требовал от Проныры надевать женское платье и заниматься омерзительным женским ремеслом. И раз это его план, банда должна увидеть, что Проныра справедлива к Бобу. Только так и можно сохранить власть – босс должен быть справедливым.
И Проныра продолжала держать перед ним свою открытую ладонь с арахисом, пока Боб не сжевал все шесть орешков – один за другим.
Проглотив последний, малец снова долгим и пристальным взором впился в ее глаза, а потом сказал:
– Все-таки ты лучше готовься убить его.
– Мне он нужен живым.
– Но будь готова его убить, если он окажется не тем, кто нужен.
Сказав это, Боб заковылял через улицу к своему мусорному ящику, с трудом на него вскарабкался и стал смотреть по сторонам.
– Врешь ты все! Нет тебе четырех! – крикнул Сержант через улицу.
– Мне четыре, только я очень маленький, – ответил Боб.
Проныра сказала Сержанту заткнуться, и они отправились за камнями, кирпичами и кусками арматуры. Если назревает война, пусть даже небольшая, лучше встретить ее во всеоружии.
Бобу не нравилось его новое имя, но все же это было имя, а наличие имени подразумевало, что еще кому-то известно, кто он такой, и этот кто-то при необходимости мог его окликнуть, что было славно само по себе. И шесть арахисовых орешков – тоже славно. Он почти забыл, что такое