подкрашивать корни волос, чтобы заглушить постоянно выползающий упрямый рыжий цвет. Не ходить же каждый раз ради этого в салон красоты, тем более что таких на Острове в принципе не было. Да и в единственную парикмахерскую тоже не пойдешь – не желательно, чтобы кто-то узнал о том, что она когда-то была рыжеволосой. Так что ей все приходилось делать самой. Ничего, научилась, приноровилась. Недаром же несколько лет в салоне работала. Пусть не мастером, но за работой специалистов наблюдала часто. И дело оказалось на поверку не таким уж и сложным.
Да и не в этом главная проблема-то заключалась. Каждый раз, когда ей приходилось своими руками уничтожать последние остатки той, старой Алены, она снова и снова сомневалась – а правильно ли она поступила и поступает? Она позволила уничтожить всю себя. И методично сама же добивала, ликвидируя последние следы, последние намеки. Да, это жизненное предназначение, функция любой матери – жертвовать собой ради ребенка. Но… Поймет ли ее Ванюшка, когда вырастет…
И со слезами на глазах мечтала о том дне, когда все это закончится, и она снова сможет стать собой. Ну, или хотя бы отрастить свои шикарные рыжие волосы. А будут ли они теперь прежними, после таких-то издевательств над ними? И понимала, что этот день вряд ли наступит. Но втайне радовалась и гордилась собой прежней, настоящей – за то, что не сдается. Хоть таким образом о себе напоминает. А плакать себе не позволяла.
Хорошо, что дядя Гена рядом был. Его ей, видимо, послал тот же, кто и Ванюшку «послал». Она не знала, почему он помогает ей и сыну. Много раз пыталась узнать его мотивы, но он сам не мог ничего конкретного сказать. Единственное, что она поняла – для него это настолько же важно, как и для нее. А, может быть, и важнее…
Но ей надо было окончательно «легализоваться», соответствовать «легенде». И она устроилась на рыбзавод. А из бутылочки и дедушка может покормить. Ванюшке было четыре месяца. Вот так «дедушка Гена» стал нянькой. Вообще-то, если Алена приходилась ему «внучкой», то Иван должен был стать «правнуком», а он сам – «прадедушкой». Но как-то так получилось, что приставки «пра» не прижились у них в «семье». Алена – внучка, Иван – тоже внук, а он для Алены – дядя Гена, а для Вани – дедушка. Кто-то посторонний вряд ли разобрался бы в этих сложных родственных связях.
– Ты не переживай, – успокаивал он молодую маму, – уж с пацаном-то я справлюсь. Это мне с тобой тяжело, ничего не понятно. А с ним просто…
Она сразу вспоминала, что Иван для него – уже седьмой. Два сына, три внука. Еще и правнук. И все мальчишки.
– Даже не знаю, хорошо ли, что ты мальчика родила. С ним, конечно, привычней. Но хотелось бы хоть раз и с девчонкой повозиться…
– А я на что? – смеялась Алена.
Хотя…
Своими детьми ему почти не довелось заниматься. Целыми днями пропадал на работе. А очень часто и ночами. Такова судьба любого оперативника. Потом, когда стал начальником,