вы выкарабкаетесь. – И снова попытался приподнять грузное тело Анура.
– Брось! – Его тихий шепот сопровождался хрипом и свистом, а когда он заговорил, изо рта хлынула кровавая пена.
Плохо дело, подумал Ретагор, шансов никаких.
Монах не хуже него знал это. Тогда почему он так старательно цеплялся за жизнь? Анур очень скоро ответил на этот вопрос.
– Я не видел, но я слышал и понял, что ты доблестно сражался с этими негодяями, – проговорил он. Слова давались ему с трудом, между ними зависали долгие промежутки, но он очень старался, и Ретагор понял, что ему есть, что сказать. – Хотя мог согласиться на их условия. Ведь ты думал, что я мертв.
– Они бы все равно меня убили, – отозвался Ретагор.
Монах скорчил гримасу, как бы говоря, что это неважно.
– Мне говорили про тебя. Ты лучший. Я не верил. Теперь я это знаю, – продолжал монах. – Я доверю тебе то, что для меня дороже жизни. И я знаю, что ты выполнишь, что попрошу.
– Я обещаю, – сказал Ретагор. Его тронули слова монаха, как никогда и ничто в жизни. Когда человек, находясь при смерти, говорит такие слова, остаться равнодушным невозможно.
Монах кивнул, издав при этом глухой хрип.
– Я умираю. Мне осталось несколько минут. Ты возьмешь мой мешок и отнесешь в Велин. В нем находится ларец и кое-какие дорогие мне вещи. В таверне Морура меня ждет человек по имени Харник. Ты отдашь ему этот ларец и все остальное. Не пытайся открывать его ни в коем случае. Впрочем, его не открыть. Но не вздумай сломать его, чтобы узнать, что внутри!
На эту длинную тираду у Анура ушло несколько минут и, похоже, все силы.
– Мне это ни к чему, – вставил Ретагор. Он действительно не собирался совать нос в то, что его не касается. Ни в буквальном, ни в переносном смысле.
Однако Анур еще сказал не все:
– Передай Харнику… Это очень важно… Ключ, это ключ… Теперь у вас есть ключ, нужно найти, что он… открывает.
Анур, приподняв руку, с силой схватил Ретагора за ворот рубахи и притянул его к себе.
– Не ломай ларец. Возможно, ты обречешь себя на большие страдания, если это сделаешь. Я не знаю… никто не знает. А я не могу этого допустить. Ты доблестный человек. Благослови Господь твою душу!
В эту фразу монах вложил все свои оставшиеся силы, и это были последние слова, сказанные им. Ретагор аккуратно опустил его голову на землю и закрыл веки. Он выглянул наружу и по теням понял, что солнце уже перевалило зенит. До Велина идти не близко, еле поспеет до темноты, да еще нежелательные гости могут пожаловать в любой момент – счастье, что еще не появились! – а значит, времени отдать монаху последнюю дань не остается. Ретагор не раздумывал долго. Он поправил на трупе рясу, несколько долгих мгновений смотрел на него, после чего перекинул мешок себе на плечо и двинулся в путь.
II
На окраине