и молекулы. Если кто может оставаться – то переходит в другое живое, какие-нибудь единичные формы „переселения душ“. Но в распадении на атомы (и даже протоны – А. М.) вера Вивекананды неопровержима в современном состоянии науки. Атомно живой индивид – и я в том числе – о с о б о е я». И не «бредики» и «ужасики» это Розанова, а интуитивные его прозрения, как означил их Андрей Белый. «Мы так привыкли к миру и его обороту, так привычно произносим: „рассветает“, „смеркается“, что нам и на ум не приходит, что могло бы быть совершенно иначе, что земля могла бы быть недвижима, и солнце вечно пекло бы одну ее сторону, а другая вечно леденела бы! „Так все обыкновенно“, – произносим мы о том, что совершенно необыкновенно: ибо не понятнее ли было бы, чтобы и солнце, и земля, и все прочие планеты лежали как красные и темные камни друг около друга, одни горячие и другие холодные. Но таинственная жизнь разлита всюду (выделения – А. М.), планеты и солнца не изолированы, а связаны в „системы“, и от соотношения членов в каждой системе все в ней, каждая планета порознь, каждая страна на земле, умирает и воскреснет. На место возможного „обыкновенного“, – груды мировых камней в бессмысленной куче, – мы имеем и наслаждаемся совершенно необыкновенным: и каждую весну с восхищением смотрим на бегущие по талому снегу ручьи, а каждую осень срываем спелые плоды в садах своих!» (В. В. Розанов. «Смерть и воскресение»). Вопрос: а это что такое? Программа, как в компьютере. Только записанная на эфире, как носителе ее. Не можешь не думать о фосфоресценции мысли над планетой, читая Тейяра де Шардена. Это память Вселенной, в которой все записано, там ничего не пропадает. Никита Джигурда: Мы – наследники атлантов. Мы – наследники знания, которое запечатлено в тонких слоях ноосферы. Записано всё – все ходы, все мысли и желания каждого. Вот какая игра идёт. Ты вот про Элладу говоришь. О ее ученых. Спросим тогда: а что же или кто же есть гений? Как Менделеев, Ломоносов. Что, они сами придумали то новое, о каком мы говорим?
– В содружестве с мировым разумом, Роберт Михайлович, это я говорю убежденно. Во-первых, гений – тот, кто не забыл, не заглушил в себе ребенка, а дети все гениальны, за исключением больных. Удручающий ведь контраст видим мы, как заметил Зигмунд Фрейд, между лучезарным интеллектом ребенка и вялым рассудком взрослого. Когда моей дочке было семь лет, она спросила, что я делаю на работе. Я тогда преподавал в колледже и ответил, что учу людей рисовать. Она в недоумении уставилась на меня и говорит: «Ты хочешь сказать, они забыли, как это делается?» Говард Икемото. Второе: гениальным человеком движет не новая идея. Вот она сияет перед тобой. Нет. Ясно ему становится, что сказанного ранее все же недостаточно. Согласен я в этом с Эженом Делакруа. Новое вырастает, как дерево, а вернее прирастает.
– Дело все в том, что гений своими мозгами может считывать информацию из космоса (выделение –