«Юбилейный», там, где начиналась аллея по-солдатски остриженных берез, стояли друг против друга киоск «Союзпечати» и экскаватор. Слегка проржавленный механизм надрывно копал траншею, пятясь и неряшливо рассыпая вокруг себя желтые глиняные комья. Стекла киоска возмущенно позванивали.
В киоске сидел молодой человек с перекошенным от грохота лицом. Он сидел очень прямо, положив худые руки на зажурналенный прилавок и, не мигая, смотрел перед собой. Глаза его были пусты и бесцветны. Возле киоскера к сигаретным упаковкам прислонялась длинная трость с черной эбонитовой рукояткой.
Экскаватор нездорово затрясся и смолк. Из кабины выбрался просторный в плечах мужчина, бесцельно побродил вдоль железной панели агрегата, сплюнул и ушел.
Размягченный тишиной, киоскер хихикнул: плевок машиниста не канул в безвестность – его старательно счищал с брюк синего костюма интеллигентный мальчик при галстуке, сумке на боку и в алых кроссовках. Узкий дипломат был небрежно отставлен в сторону.
Оторвавшись от весьма неловкого занятия, он с веселой улыбкой оглянулся. Никакой реакции со стороны прохожих не последовало. Один киоскер с холодным интересом смотрел на оплеванного.
Паренек выпрямился и, подхватив багаж, широким полувоенным шагом приблизился к киоску.
– Здравствуйте, – сказал он.
ЗЕРКАЛО – 1 (Константин Новгородцев)
Темный ежик волос над чистым прямоугольником лба. Умный, открытый, часто восторженный взгляд карих глаз; удлиненный овал нежного, с румянцем, лица. Красив.
С детства потреблял книги запоем, пока не выучился читать. Спортом занимался лишь под давлением отца и с отвращением изучил основы активной самообороны. Длительное время участвовал в художественной самодеятельности, неоднократно награждался медалями за спасение утопающих.
* * *
– Здравствуйте, – сказал Константин, – у вас нет чего-нибудь о сцене?
– О сцене? – опешил киоскер. – Нет.
Юный артист разочаровано хмыкнул и, помахивая дипломатом, двинулся вниз по улице к старым кварталам многоэтажек.
«О сцене ему подавай… сопля в галстуке! Мужика не обматерил… приезжий, наверное…»
Тут по стеклу забарабанили легкие пальцы и девичий голос пропел:
– При-вет!
– О, Наташа!
Киоскер с удовольствием глянул на свежее нахальное лицо девицы, одетой против моды в настолько короткую юбку, что прохожие пугались и убыстряли ход, обязательно кинув взгляд на неслыханное безобразие. Бесстыжая этим не беспокоилась: в уголках ее прелестных губ таилось легкое презрение ко всему на свете.
– Чего замечтался?
– О тебе, только о тебе…
Она усмехнулась.
– Ладно, я клиента привела. Он диск-жокей из Н-ска. Музыка нужна, и много…
Киоскер немедленно переключил внимание на стоящего поодаль фасонистого паренька в замшевом пиджачке настежь.
– Этот?
– Да… Эдик! – обернулась Наташа. Клиент послушно переменил позицию. Киоскер, взволнованный выходом своей фирмы на новую арену, забыв о трости, выбрался из стеклянного гнезда в редкую тень мобилизованных берез. Там и состоялся краткий деловой разговор:
– Музыка для интереса или для работы?
– Наш интерес весь в работе, – уклончиво ответил клиент. – А почем твой брак идет?
– А вот эти «почем» да «сколько» – не надо. Порядочные люди говорят мне лишь объем да сроки.
– К примеру, раз в месяц по двести-триста кассет?
– Какие вопросы, Эдик! – хладнокровно ответил киоскер, ощущая в сердце жгучую досаду: заказ явно перекрывал все его возможности.
Успокоенный Эдик протянул мягкую, сливочной белизны ладонь.
– Через месяц товар будет?
– Хоп, – сухо кивнул бизнесмен.
На этом они расстались.
– Что делаешь в четыре дня? Может, на пляж?, – возвратившись, спросил он Наташу.
– Посмотрим. Будь на старом месте…
Ее выразительная фигурка долго не терялась в людском потоке. Киоскер, смежив веки, смотрел ей вслед. «Минимум пятьсот-шестьсот монет чистой прибыли! Прикинем… что мы имеем. А имеем мы две приставки – «Маяк» и «AIWA». Чистую пленку под честное слово займем у Ирочки из ПТУ, связи у нее есть… «Свежачок» найдем… Но вот с двумя аппаратами не работа, а каторга…
ЗЕРКАЛО – 2 (Александр Лан)
Коренной мишуринец. Был страстным коллекционером куриных перьев, марок, винных пробок, самих вин, пластинок и кассет. Под влиянием опытных знакомых проникся ненавистью к безвозмездной трате денег и по частям распродал свои увлечения.
После того, как родители уехали очень далеко, работал фотографом, телемастером, художником на шахте… В любых коллективах наблюдал хамство, беспорядок и стеснение свободы творческой личности.