руками, вернулся к своим и присел на корточки.
– Кто со мной?
– Куда? – сонно встрепенулся Витюнчик.
– Новенького крестить. Он здесь.
Разомлевшие компаньоны слегка оживились и начали обуваться. К тому же пляж становился нестерпимо однообразен.
– А ты, братан, пойдешь?
Паша с усилием поднялся.
– Втроем не справитесь? Ладно, иду.
– Ну, а ты? – насмешливо кивнул Игорю Босс.
Тот испуганно сжался.
Все понятливо и брезгливо улыбнулись.
– Потом разберемся, – сказал Федор I, и они пошли.
Приискав свободную пядь земли, Константин определился на плоском изъязвленном валуне.
«Нехорошо получилось с дядей, – досадовал он, – человек и так, поди, мучается, прячет свою любовь, а тут собственный племянник выскакивает и начинает дурачить – «Тетя Надя!».
Додумать он не успел, обрадовано заметив в нескольких шагах от себя дворовых ребят. Новознакомцы подошли и чересчур дружески обступили его.
– Что, земляк, отдыхаем?! – свободно воскликнул Федор I, попыхивая сигаретой. Едкий запах дешевого вина просачивался с дымом сквозь его великолепные зубы. Константин с недоумением уловил во всех плохо скрываемое напряжение.
– Надолго к нам ты? – двигаясь ближе, развязно спросил Витюнчик.
– Да, в училище собираюсь, – удивленный резкостью тона, ответил новичок.
– Слушай, земеля, – сказал Медынский, почесывая могучий затылок. – Креститься надо, а то в козлы запишем.
– Как это?
– Ну, каждый из нас пнет тебя пару раз в задницу, ты ставишь нам пузырь, и все дела!
– Что за гадость?! – поразился Константин.
Земляки выразительно и печально переглянулись. Федор I отступил, и Витюнчик вдарил… Голова Константина рванулась вбок от позорящего хлестка по губам.
– Вы что, серьезно? – Он с трудом выдохнул горький воздух…
– Да, – насмешливо отозвался Босс, легко развернулся, и верный удар свалил бы тугодума, да весь этот удар полетел в сияющую за плечом новичка пустоту, а следом и сам Федор I… Медынский решительно прыгнул вперед и тут же получил по голове так хорошо, будто штакетиной… Федор I силился подняться… Витюнчик в панике схватился за камень, поднять его не смог, заорал дурнинкой и побежал прочь. Паша, напрягшись, стоял как вкопанный…
Пляжный гул приутих и немедленно возобновился. Кое-где даже аплодировали, а Киоскер – тот страшно хохотал, когда крещение повернулось столь неожиданным образом.
…С каким стыдом бежал Константин с поля боя! «Ну, зачем же так, черти зеленые? Как про тюрьму рассказывают – новенький, получай оплеуху, знай свое место… И сам хорош. Ждал, пока треснут. Сразу бы объяснить, не лезьте, ребята, опасно! Как теперь с ними дружить… по кривой дорожке обегать начнут…»
Глава пятая
Ободренный интимным происшествием, дядя возлежал в поролоновом кресле и курил, стряхивая пепел на аккуратно выщипанную гроздь винограда. Томно округляя