Люди сражались на Равнинах по иным причинам, но Адолин пришел сюда из-за этого. Может быть, если они одержат победу над паршенди, отец снова станет прежним. Может быть, те призрачные видения, что мучают его, исчезнут.
Впереди Далинар негромко разговаривал с Садеасом. Оба хмурились. Они едва выносили друг друга, хотя когда-то были друзьями. Это также изменилось в ночь смерти Гавилара. Что же между ними произошло?
День шел своим чередом, и в конце концов они прибыли на место охоты – два плато, на одно из которых должны выманить чудовище для атаки, и другое – для тех, кто собирался наблюдать. Как у большинства, у этих плато была неровная поверхность, покрытая стойкими растениями, привыкшими к постоянным бурям. Уступы, углубления и неровный ландшафт превращали сражения на них в весьма опасное дело.
Адолин присоединился к отцу, который ждал у последнего моста, в то время как король в сопровождении отряда солдат перешел на наблюдательное плато. За ним должна была последовать свита.
– Сын, ты хорошо справляешься с командованием. – Далинар кивнул группе солдат, которые отсалютовали ему, проходя по мосту.
– Они опытные воины. Им едва ли нужен командир во время перехода с одного плато на другое.
– Да, но тебе требуется опыт руководства, а им нужно увидеть в тебе командира.
Подъехал Ренарин, – похоже, пришло время им перейти на наблюдательное плато. Далинар кивком велел сыновьям отправляться первыми.
Юноша развернул коня, но замешкался, увидев, как со стороны военных лагерей быстро приближается всадник, нагоняя охотников.
– Отец! – Адолин указал на всадника.
Далинар тотчас же повернулся, следуя его жесту. Однако Адолин вскоре опознал вновь прибывшего. Это был, вопреки его ожиданиям, не гонец.
– Шут! – крикнул Адолин, взмахнув рукой, и всадник направился к ним.
Королевский шут, высокий и худой, ехал верхом на черном мерине. Он был одет в жесткий черный сюртук и черные штаны, которые гармонировали с его темными ониксовыми волосами. Хотя на поясе у него висел длинный и тонкий меч, это оружие, насколько Адолину было известно, никогда не покидало ножен. Скорее дуэльная рапира, чем боевой клинок, – то есть в значительной степени символическое лезвие.
Приблизившись, голубоглазый Шут поприветствовал их кивком; на его лице играла одна из привычных проницательных улыбочек. На самом деле он не был светлоглазым. Да и темноглазым то же. Он был… что ж, он был королевским шутом, единственным и неповторимым.
– О принц Адолин! – воскликнул Шут. – Ты и впрямь умудрился отклеиться от молодых женщин из лагеря на достаточно долгое время, чтобы поучаствовать в охоте? Я впечатлен.
Адолин издал тихий и тревожный смешок:
– О да, все только об этом и говорят…
Шут вскинул бровь.
Адолин вздохнул. Шут все рано или поздно узнает – было немыслимо что-то скрыть от этого человека.
– Я пригласил вчера одну даму на обед, но… э-э-э… на самом деле я приударил за другой. Дама оказалась ревнивицей. Так что теперь со