вина, разлил алую жидкость по бокалам, взял свой и принялся перекатывать его между ладонями. – Мне это не настолько необходимо, чтобы…
– Ты собираешься не спать всю ночь, держась на одном вине? Поверь, ты переоцениваешь себя…
– Ничуть. Тем более, у меня есть другие средства.
– Вот как?
– Да. Кстати, я вовремя об этом вспомнил…
Он полез в карман и вытащил оттуда крошечный коробочку из резной слоновой кости. Открыв ее, он высыпал в свой бокал порошок темно-зеленого цвета и начал прихлебывать вино, морщась.
– Горькое, – пояснил он Дарине в промежутке между двумя глотками, – но это держит во мне жизнь. Какое-то индийское снадобье, уж не знаю, где мой эскулап ухитрился его достать…
Дарина, нахмурившись, пыталась понять. Что-то было не так. Наконец она сообразила: Иэн говорил по-другому! Сегодня он был не похож на того Иэна, с которым она встретилась у фонтана. Дарина не могла понять, в чем дело, но зеленый порошок все прояснил. Индийское снадобье? Ну-ну.
– И как давно тебя держат на наркотиках? – поинтересовалась она.
Иэн едва не поперхнулся, но все же допил вино, выигрывая себе время на размышление.
– С чего ты взяла, что это наркотики? Травы…
– Сомневаюсь, – покачала головой Дарина. – Как давно тебе их дают?
– Давно, – буркнул Иэн, аккуратно ставя бокал на стол. – Пойми, Дара…
– Как ты меня назвал? – Сердце, успокойся, бешеное!
– Дара. В чем дело? Я не должен был так называть тебя?
Она замотала головой.
– Нет, все в порядке. Так зовут меня… самые близкие люди. Зови, если хочешь. Зови меня так.
Иэн посмотрел на нее долгим взглядом – кажется, прочитал подтекст; но, кивнув, вернулся к предыдущей теме:
– Пойми, я не могу без этого. Ты знаешь, что такое ад? Я – знаю. Ад – это когда ты не принял порцию снадобья и… – Он помолчал. – И вообще, оставим это.
– Ну да… – она встала, сбросив с плеч шкуру барса: в комнате начинало становиться жарко. – Ты так и будешь жить дальше?
– Нет, не буду, – отрезал он. – Во всяком случае, недолго.
Она молчала, опершись о спинку кресла. О чем они говорят? Этот разговор можно вести, мирно сидя на могильной плите и болтая ногами, настолько от него попахивает черным юмором. Иэн тоже поднялся, сбросил камзол, оставшись в белой рубашке и брюках. Дарина заметила, что он не снял заляпанные грязью сапоги, которые теперь оставляли следы на ковре, но, в конце концов, это не ее дело. Она чувствовала, как стремительно убегает время.
Неожиданно он шагнул ближе, нависнув над ней, как скала, и заговорил горячим шепотом:
– Прости меня… Я почти утонул в жалости к себе. Отвратительное зрелище, верно? Аристократический сплин в действии. – Он скрипнул зубами. – Сейчас я устрою истерику, как юная дебютантка…
Иэн сильно смахивал на сумасшедшего; что на самом деле творится в его голове? Дарина поняла, что устроит истерику раньше, если не предпримет хоть что-то.
– Никогда